На рассвете стихли и грохот падающих камней, и треск фейерверков, и страдальческие вопли, а Лиша расплакалась. Последние ноты «Песни о Лунном Ущербе», которой жонглеры Рожера без устали сдерживали врага, умолкли – окровавленные, сведенные судорогой пальцы наконец оторвались от инструментов. Короткая тишина сменилась победными возгласами, что зазвучали по всей Лощине.

Они выжили.

«Не все», – уточнила Лиша и поглядела на укрытые саванами тела, которые усеяли Кладбище Подземников. Когда силы Арлена и Рейны истощились, битва не закончилась. Уже стало ясно, что демоны всеми силами рвутся в сердце Лощины, но тут подошло подкрепление из других округов. К тому времени Арлен и Ренна уничтожили большинство крупных демонов, а прочих оставили без снарядов. Завязался рукопашный бой – клыки и когти против меченой стали, и Гаред с Тамосом атаковали снова и снова.

Раненых оказалось столько, что Лише пришлось размещать их на площади, а потом и на улицах. Всюду царила смерть, но у нее не находилось ни времени, ни подмоги, чтобы уносить тела, и они оставались, где лежали. Тысячи мертвых вперемешку с ранеными. Полумертвыми выглядели даже ходячие. Никто уже несколько дней не смыкал глаз.

Она скорбно взглянула на Праведный дом, их последнее пристанище во время битвы за Лесорубову Лощину, – теперь его крыша зияла, пробитая валунами. Наверное, и хорошо, что инквизитор Хейс возводит вместо него собор. Новый Райзон почти сровняли с землей – как и Надежные Стены (горькая ирония!), – но в остальных округах защитные сооружения устояли.

Трубные звуки рога и фейерверки повели Тамоса и его конницу через ночь вдоль границы на битву с демонами, что искали слабые участки великой метки. Жонглеры Рожера отбросили и смутили демонов, лесорубы нанесли удар, а Колив и уцелевшие шарумы всегда оказывались там, где шел самый жаркий бой.

Лиша отправилась в больничный кабинет проведать Рожера. Он лежал на ее столе с забинтованной головой, а Сиквах и Аманвах поочередно заговаривали с ним и задавали вопросы, старались удерживать в сознании. Аманвах израсходовала последнюю хора, чтобы закрыть рану, но удар оказался силен, и если Рожер впадет в беспамятство, может и не очнуться.

– Как у него дела? – спросила Лиша.

– Поправится, – ответила Аманвах. – Кости сказали, что он еще нужен Эвераму.

– Нам всем, – кивнула Лиша.

– Мой народ считает чинов слабыми, но отец рассказал о силе племени Лощины. Он, как всегда, прав, и в этот Ущерб ваши люди почтили Создателя. Вы возродитесь крепкими как никогда.

– Это неприемлемые потери, – покачала головой Лиша. – Нам придется углубить и усилить великие метки, а с наступлением Ущерба убрать людей с улиц. Выкопать подвалы, туннели, стоки…

– Вам надо построить Подземный город, – посоветовала Аманвах.

– Для начала неплохо, но этого мало, – послышалось сзади.

Лиша повернулась и выпучила глаза.

– Арлен! – вскричала она и, не думая, бросилась ему на шею. Он обнял ее, и перед нею впервые за все это время забрезжил лучик надежды. – Хвала Создателю, ты цел! Без тебя нам не пережить следующего новолуния.

Арлен печально взглянул на нее:

– Может, придется. Я знаю, почему к нам пожаловали мозговые демоны. Это я виноват.

– Нет, не ты… – начала Лиша.

– Демоны побывали в моей голове, Лиша, – перебил Арлен. – Я узнал их намерения, но они выведали мои. Им известны все мои действия, в том числе планы насчет Джардира и нападения на них самих. Все мои замыслы обесценились в мгновение ока.

Он поднял взгляд и посмотрел в глаза Аманвах:

– Я должен сделать нечто неожиданное.

Лето 333 П. В.

14 зорь до Ущерба

– Как смеешь ты плести свои лживые речи при дворе Избавителя? – вспылил Дамаджи Кезан из племени Джама.

– Лживые речи?! – вскричал Дамаджи Ичах из племени Ханджин и побагровел лицом. – Это твое жало сочится лжесвидетельствами! Ты знаешь это отлично…

Ичах и Кезан и раньше не отличались стройностью, а за последние месяцы еще раздобрели. После захвата плодородных северных земель тучность постигла многих красийцев, но мало кого в такой степени.

Ахман асу Хошкамин ам’Джардир ам’Каджи, шар’дама ка и самый могущественный человек на свете, взглянул на лающихся духовных лиц и с трудом подавил желание обагрить Копье кровью обоих. Племена Джама и Ханджин всегда готовы вцепиться друг другу в горло.

Джардир ощущал себя необычайно сильным, его мускулы лопались от энергии, но сейчас, когда наблюдал за ссорой старых толстяков, навалилась ужасная усталость. Грызутся из-за политического вздора и даже не вспоминают о шеренгах бойцов, готовых к Шарак Ка.

Пререкались не только джама и ханджины. Племена уже годы как объединились и небывало расцвели и все же находили причины для взаимных обид, похищали колодцы и женщин лишь для того, чтобы выжечь соперников. Дамаджи могли бы покончить с этим, но круговорот мести на их совете ничем не лучше того, что бурлил между ожесточенными соплеменниками. Эти люди были завенами, и противостояние – единственное дело, которое представляло для них подлинную важность.

Дамаджи молча уставились на него, и Джардир осознал, что отвлекся. Они ждали указа, а он понятия не имел о чем. Что-то о клочке спорной земли…

Джардир перевел взгляд на Джайана, который стоял у подножия тронного возвышения.

– Джайан, сын мой, что думаешь о великом кризисе у Джама и Ханджин? – Он не скрывал неудовольствия.

Джайан низко поклонился:

– Джама правомерно жалуются на убытки, отец. – Джардир увидел, как надулся от важности Дамаджи Кезан. – Но и ханджины тоже. – Ичах расправил плечи.

Джардир кивнул:

– И как бы ты на моем месте разрешил тяжбу?

Оба Дамаджи удивленно повернулись к юному шарум ка. По традиции, шарум ка подчинялся совету, и никак иначе, а Джайану всего девятнадцать. За исключением Ашана, в совете не было человека младше шестидесяти лет.

Джайан поклонился снова:

– Оба племени показали, что недостойны земли. Я бы конфисковал ее на военные нужды.

«Еще бы!» – подумал Джардир. Джайану оказалось мало полученных трех миллионов драки, Джардир просмотрел его неуклюжий отчет о расходовании военных податей и прочел между строк: «Это единственный мой сын, у кого есть дворец, и тот, вероятно, роскошнее любого другого».

Он посмотрел на Асома, что стоял рядом с Дамаджи Ашаном и дама Асукаджи.

– А ты, Асом? Согласен с братом?

Асом поклонился: