Я обедал с Р., который вынашивает темные мысли о контрреволюции. Он спросил меня, не могли бы мы отправить одну бригаду в Архангельск, на что я напомнил ему, что наша страна является союзницей Временного правительства.

Тогда он заявил, что предвидит, что после заключения мира Великобритания и Франция вместе установят контроль над Россией!

Понедельник, 28 мая 1917 г.

Утром по дороге в посольство встретил Лечицкого. Он не верит в наступление «самой демократической армии в мире», так как русский человек по натуре недисциплинирован, чему способствует окружающая его с самого детства обстановка, и у него полностью отсутствуют идея патриотизма и чувство долга. Бедный старик Лечицкий! Интересно, доведется ли нам увидеться снова! Я отношусь к этому человеку с чувством самого искреннего уважения.

Мне рассказали историю об офицере технической службы артиллерии на Кавказском фронте полковнике Котляревском, который в самый разгар революции прибыл в Москву, где ему срочно нужно было найти представителей военного командования. Он обнаружил дверь с надписью «Военный комитет». Тогда полковник объяснил часовому, что у него дело к Военному комитету, и был препровожден в помещение, где за столом при свечах сидели шесть прапорщиков, несколько военных врачей, а также солдаты. Прибывшего спросили о цели поездки, и он пояснил, что ему необходимы запасные части к горным орудиям. Сидящие за столом несколько минут посовещались, после чего председатель комитета вышел вперед и торжественно объявил: «Именем народа вы назначаетесь командующим Московским военным округом». Шокированный полковник изо всех сил постарался избегнуть этой чести. Увидев, как в помещение вошел подполковник Грузинов, он указал на него как на человека во всех отношениях более пригодного к этому посту. Грузинов было заявил, что готов стать его заместителем, но Котляревский возразил: «Сейчас не время думать о таких пустяках, как звания. И хотя вы подполковник, а я полковник, это я буду у вас заместителем». Он прослужил таким образом примерно месяц и был бесконечно рад убраться из города, сохранив в целости шкуру.

29 мая я выехал из Петрограда и через Ставку и город Киев направился в Каменец-Подольский, в штаб Юго-Западного фронта. В Ставке я впервые увидел и познакомился с генералом Деникиным, который сейчас занимает должность начальника штаба. Большую часть войны он был начальником 4-й стрелковой дивизии («железной дивизии»). Генерал производит впечатление человека с большим самообладанием.

Из Ставки я с комфортом выехал вместе с начальником службы тыла Юго-Западного фронта генералом Дзивеновским. В Киеве проходила забастовка официантов, но генерал отвел меня к полякам, которые обслужили нас по-королевски.

То, что происходит в Киеве и на железной дороге, не обещает ничего хорошего для грядущего наступления. На вокзале в Киеве постоянно полно солдат, которые должны были находиться на фронте. Было дано разрешение раз в три недели предоставлять увольнительные 5 % рядового состава возраста до 40 лет и 15 % – от 40 до 43 лет. Однако на самом деле разрешение отлучиться с фронта получило гораздо большее число солдат; при этом лишь немногие вернулись из отпусков. Крыши вагонов, вплоть до Киева, были переполнены солдатами, однако как только мы оказались западнее города, поезд почти опустел.

В Каменец-Подольский я прибыл в воскресенье 3 июня. Здесь я пробыл месяц при 11, 7 и 8-й армиях.

Генерал Брусилов получил назначение на пост Верховного главнокомандующего вместо генерала Алексеева. 6 июня вместе с тремя князьями, составлявшими его личный штаб, он оставил Юго-Западный фронт и отправился к новому месту службы. Французские офицеры посчитали фатальной ошибкой убрать с фронта единственного человека, который мог бы повести людей за собой в наступление, когда придет этот час. Генерал Брусилов и сам говорил Керенскому, что если тот хотел перевести его, то следовало бы сделать это раньше. «Тем не менее, – добавил он, – поскольку мое имя стало синонимом наступления, мое новое назначение автоматически будет вдохновлять войска на всех фронтах».

Большинство офицеров были откровенны относительно того, что они называли «политической гимнастикой Брусилова». Один из них заявил, что если генерал был нужен на Юго-Западном фронте до революции, то после того, как она произошла, он не нужен уже нигде. Другой считал, что, несмотря на наличие характера и чувства здравого смысла, генералу очень не хватает высшего военного образования и что в Могилеве он будет представлять собой «явную опасность, так как отдаст все на откуп политиканам».

Метод генерала Брусилова заключался в том, чтобы убедить человека во время беседы. 4 июня мне вместе со множеством русских генералов пришлось четыре часа просидеть в его приемной, пока Брусилов в течение этого времени пытался вразумить прапорщика, арестовавшего своего дивизионного начальника и отказывавшегося прибыть по вызову командиров корпуса и армии. На следующий день генерал поведал мне, что в этой дивизии не признают ни Временного правительства, ни Совета; солдаты там следуют лишь собственной «программе», суть которой состоит в том, чтобы любым способом избежать боев и покинуть фронт. С военной точки зрения те четыре часа оказались абсолютно потеряны. Был лишь один способ справиться с дивизией и с мальчишкой, который сбивал с пути солдат, и Брусилов, как офицер, прослуживший более сорока лет, должен был хорошо знать этот способ.

По словам офицеров, Брусилов пытался снискать себе расположение среди революционеров рассказами о том, что он был первым русским генералом, потребовавшим отречения императора. Однако они упоминали и тот факт, что он дважды поцеловал руку его величества во время последнего визита того на Юго-Западный фронт.

5-го числа он попрощался с подчиненными, заявив им в прощальной речи: «Я всегда приношу с собой удачу. 8-я армия всегда была победоносной, а потом под моим командованием стал победоносным и весь Юго-Западный фронт. Теперь я поведу к победе все армии России».

По словам офицеров, когда генерал командовал 8-й армией, он был незаслуженно удачлив: так, он уже почти отдал приказ об отступлении под Гнилой Липой 27 августа, и то же самое случилось и в боях с австрийцами 11 сентября, когда те сами отступили. Офицеры считали, что если бы 3-я и 8-я армии наступали более решительно, им удалось бы отрезать главные силы Австро-Венгрии, и тогда русскую гвардию удалось бы отправить в помощь Самсонову, как первоначально и планировалось.

Я присутствовал на церемонии отъезда генерала, сопровождаемого «депутатами», во время которой он произнес еще три речи, последнюю уже из окна вагона. За обедом после этого один из офицеров назвал его простым приспособленцем, ничего из себя не представлявшим, но всегда стремившимся к популярности. Другой поддержал товарища, заявив, что каждый видит всю глупость кривляния Брусилова, но лично он считает, что только этот человек может сделать хоть что-то для восстановления дисциплины в русской армии.

Новым командующим Юго-Западным фронтом стал генерал Гутор, начавший войну на должности начальника штаба 4-й армии. В 1915 г. он был переведен командовать 34-й дивизией, затем стал командиром VI армейского корпуса и командующим 11-й армией. Генерал не раз был ранен. Начальником штаба у него стал генерал Духонин, до этого занимавший должность генерал-квартирмейстера.