Да, но… как известно, ни Буденный, ни Шапошников арестованы не были, наоборот, так и оставались крупнейшими военачальниками РККА и уважаемыми людьми, хотя проходили не только по показаниям Ежова (например, Буденного называл участником заговора Егоров). Версии здесь могут быть самые разные. Например:

а) Егоров приплел этих людей к своему списку, чтобы придать себе вес и значение в глазах немцев;

б) Это были те люди, которые, узнав о подлинных планах заговорщиков, сдали их Сталину:

в) Они были задействованы в очередной игре — на сей раз не чекистов, а самого Сталина;

г) Оба — и Буденный, и Шапошников, были необходимы Красной Армии, а их вина не так велика. Поэтому Сталин решил ограничиться вразумлением;

Ну, и еще пяток версий можно наскрести. В конце концов, если в гражданской области старались сохранить ценных специалистов, то почему не могли это же сделать и в военной, сохраняя более ценных и менее виновных?

«Дальше Егоров сказал, что в РККА существуют еще две конкурирующие между собою группы: троцкистская группа Гамарника, Якира и Уборевича и офицерско-бонапартистская группа Тухачевского».

Правда, на процессе их представляли как одну группу — но, возможно, Ежову к тому времени удалось, хотя бы частично, выполнить задание Хаммерштейна?

«Тут же я передал Егорову, что Гаммерштейн видит в качестве одной из основных наших задач — объединение всех военно-заговорщических групп в единую мощную организацию…»

Егоров связал Ежова с военным атташе Германии Эрнстом Кестрингом. Ничего удивительного в этом нет: атташе — это, можно сказать, номенклатурная разведывательная должность. А уж германское посольство было нашпиговано разведчиками под завязку.

«Кестринг говорил: “Мы — военные — рассуждаем так: для нас решающий фактор — военная сила. Поэтому первая задача, которая, как нам кажется, стоит перед нами — это объединение военных сил в интересах общего дела. Надо всячески усилить ваше влияние в Красной армии, чтобы в решающий момент направить русскую армию в соответствии с интересами Германии”.

Кестринг особо подчеркивал необходимость ориентации на егоровскую группу. Он говорил, что “Александр Ильич наиболее достойная фигура, которая может нам пригодиться, а его группа по своим устремлениям целиком отвечает интересам Германии”».

Но вот вопрос: какими видел Кестринг «интересы Германии»? По Секту, как сотрудничество двух стран, или по Гитлеру?

«Этим и объясняется, что впоследствии в своей практической работе в НКВД я всячески сохранял от провала егоровскую группу, и только благодаря вмешательству ЦК ВКП(б) Егоров и его группа были разоблачены».

«Вмешательство ЦК» — тоже интересная штука. Это, конечно, не усатый злодей, который годами помнил, кто на него не так посмотрел, и потом сводил счеты. Дело в том, что информация в Кремль поступала из разных источников. Не только от НКВД и военной разведки, но и от дипломатов, из Коминтерна, лично от зарубежных знакомых высокопоставленных большевиков. Всей ее полнотой владел только Сталин, да еще, может быть, Молотов. Ну, а «вождь народов» еще с дореволюционных времен был асом «тайной войны» и складывал уже свои пазлы. Самые важные дела были на контроле у Политбюро, Сталин лично читал протоколы допросов (не исключено, что и сам допрашивал), и когда он брался за дело, утаить крупные фигуры от него было сложно.

Утаивание (как и репрессирование невиновных) срабатывало в отношении дел, которые не были на контроле у Политбюро. Так что к началу войны уцелели, в основном, те из заговорщиков, кто был в 1937-м в небольших чинах, да еще те, кто сумел пересидеть грозу в Испании — но и то не все. Возможности у Ежова были большие, однако не безграничные.

…Немцы не забыли и про НКВД.

«Кестринг… говорил: “В общем плане задач, которые стоят перед нами, народный комиссар внутренних дел должен сыграть решающую роль. Поэтому для успеха переворота и прихода к власти вам надо создать в НКВД широкую организацию своих единомышленников, которые должны быть объединены с военными”. Кестринг заявил, что эти организации, как в армии, так и в НКВД, должны быть так подготовлены, чтобы к началу войны обеспечить объединенное выступление с целью захвата власти».

К тому времени то ли силы, стоящие за генералом Хаммерштейном, несколько изменились, то ли Ежову стали больше доверять, но он стал работать уже не на «рейхсверовские круги», а на германское правительство, в частности, на Геринга. Другой его связной, торговый представитель СССР в Берлине Давид Канделаки, передавал ему, что «будучи связан с германскими правительственными кругами в лице Геринга, он слышал из авторитетных источников, что моему политическому, как он выразился, сотрудничеству с немцами придается большое значение и что правящие круги Германии возлагают на мое сотрудничество большие надежды».

Полученную от Ежова информацию Канделаки также передавал и Хаммерштейну, и Герингу, и последний знал о сотрудничестве Ежова с немецкой разведкой. Кстати, что это за «авторитетные источники», которые знали о работе Ежова на немцев? Немцы были бы полными идиотами, если бы болтали в своем окружении об агентах такого уровня. Да и Канделаки был связан с правящими кругами Германии «в лице Геринга», а значит, только от Геринга он и мог это слышать. Вот только Геринг ни к делам военной разведки, ни к советско-германскому сотрудничеству отношения не имел.

Любопытно…

…Отсюда следует очень неприятный вывод: советские заговорщики к тому времени работали не на свою страну, которую надо было «избавить от Сталина», и не на мифический «союз двух армий», а на гитлеровское правительство. Могла ли часть старых заговорщиков, осознав этот факт, отойти от заговора? Да легко! Они не о том договаривались при вербовке. Могли и отойти, и сдать прежних товарищей по заговору.

А охват был серьезный. Давайте посмотрим, в чьих руках находилась армия до 1937 года. Напоминаем: дела такого уровня были на контроле у Политбюро, то есть ошибка если и не исключена, то маловероятна.

Генеральным штабом РККА с июня 1931-го по май 1937 года рулил расстрелянный в 1939-м маршал Егоров. ВВС командовал командарм 2-го ранга Алкснис — репрессирован. Управление политической пропаганды возглавлял армейский комиссар 1-го ранга Гамарник, он же являлся первым заместителем наркома в 1930–1934 гг. Главное артиллерийское управление — арестованный в мае 1937-го комкор Ефимов. Автобронетанковому управлению и вовсе не повезло — трое репрессированных один за другим: с 1929 года командарм 2-го ранга Халепский, затем его сменил комдив Бокис, и после него, до июня 1940-го — комкор Павлов. Тот самый Павлов, начальник Западного Особого — о нем речь впереди.

Вот еще важнейшее управление — кадровое. Там с 1928 года сидел комдив Гарькавый, затем, с 1930 года, комдив Савицкий, а в 1934-м его сменил комкор Фельдман. Все трое арестованы и расстреляны по «делу Тухачевского». То есть кадровая служба находилась в руках заговорщиков, а у кого кадры, у того и реальная власть в армии.