выявленной вражеской агентуры Дениц грустно сказал начальнику своего штаба: “Теперь получается, что предатель вы или я”[191].

Начальник службы связи ВМС вице-адмирал Мертенс представил доклад с анализом создавшейся ситуации, в котором не исключал возможность вскрытия шифров “Энигмы” противником, однако примитивность британских кодов и шифров убеждала его в обратном. Тем временем англичане вновь усложнили процедуру шифрования, и количество прочтенных “Службой Б” сообщений сократилось до 1–3 радиограмм в день. Пока часть криптоаналитиков искала новые ключи, оставшиеся получили возможность обратиться к нераскрытым ранее радиограммам и почерпнули из них немало важной информации. Март принес немцам новый и последний успех. Через 9 дней они вскрыли усложненный “Военно-морской шифр № 3” и теперь ежедневно читали почти всю переписку союзников. “Служба Б” знала все о маршрутах и составе конвоев, а их скорость была известна до 0,1 узла. Одновременно немцы внесли изменения в свои шифры, и британцы снова потеряли способность читать их переписку. Это сразу же принесло кригсмарине ощутимый успех. В первой половине марта два вышедших из Нью-Йорка конвоя НХ-229 и SC-122 потеряли корабль эскорта и 22 транспорта общим тоннажем в 146 тысяч тонн, причем немцы заплатили за это ценой потери всего лишь одной лодки. Однако через некоторое время союзники стали побеждать на море, хотя и по иным причинам. Они начали включать в состав эскорта авианосцы, оснастили самолеты 10-сантиметровыми радарами, излучение которых не фиксировалось германскими извещателями, и приняли на вооружение реактивные бомбометные установки “Хеджехог”. С этого момента Германия стала проигрывать подводную войну, а после того, как 10 июня 1943 года был введен в действие новый, значительно более совершенный “Военно-морской шифр № 5”, “Служба Б” никогда более не смогла повторить достигнутые ей в первой половине войны достижения.

Безусловно, следует иметь в виду, что радиоразведка кригсмарине отнюдь не ограничивала свои действия вскрытием “Конвойного шифра”, являвшегося всего лишь одной, хотя и самой важной из применяемых флотами противников криптосистем. Например, в 1940 году ее специалисты сумели прочесть радиограмму о выставлении минных заграждений на ведущем к Нарвику фарватере и сумели таким образом обеспечить флот информацией, необходимой для безопасного прохода транспортов с десантом. Кроме того, любая радио-разведка не менее половины информации черпает из даже не прочтенных сообщений противника. Как уже указывалось, анализ перехвата не менее важен, чем криптоаналитическая работа, и к тому же на этом канале существует значительно меньше шансов стать жертвой дезинформации. “Служба Б” достигла весьма высоких результатов в идентификации почерков радистов крупных боевых кораблей и части транспортных судов противника, в сочетании с пеленгацией довольно уверенно позволявшей отслеживать их перемещение. Для более надежного распознавания использовались специальные самопишущие устройства, с большой скоростью протягивавшие рулонную бумагу, на которой оставались соответствующие точкам и тире более или менее длинные зигзагообразные линии. Особая группа аналитиков почерка многократно оценивала подобным образом характер передачи знаков и разделяющие их интервалы, в результате чего идентифицировался радист, и выносилось заключение о принадлежности сообщения конкретному надводному кораблю или подводной лодке противника. Это оборудование во многом было сходно с британским, применявшимся с аналогичной целью как на флоте, так и в службах связи разведки.

3. ПРОНИКНОВЕНИЕ

С самого начала Второй мировой войны Германия являлась наиболее притягательным объектом для разведывательных служб всех без исключения ее противников, но жесткий контрразведывательный режим и высокий патриотизм населения эффективно препятствовали попыткам проникновения в Третий рейх. Вербовочная база иностранных разведок была в стране весьма незначительной и включала некоторые национальные меньшинства (поляки, чехи), а также антинацистски настроенных немцев. Однако у значительной части представителей этой последней категории с началом войны возобладали патриотические настроения, и многие из прежних противников режима стали с ним сотрудничать.

СОЕ пытался приобрести источники внутри рейха, но не преуспел в этом. Его образованная в ноябре 1940 года специальная секция “Икс” предназначалась в основном для развертывания партизанского движения в Германии, однако шансов на это заведомо не имела. Первая косвенная попытка Исполнительного органа специальных операций забросить в рейх своего агента относится к апрелю 1942 года. В операции “Шампань” был задействован член экипажа потопленного в июне предыдущего года метеорологического судна Кюммель, которого после специальной подготовки доставили в Норвегию для дальнейшего переезда в Германию. Агент не располагал радиопередатчиком и должен был направлять свои сообщения в Британию по обычным почтовым каналам на имя одного из находившихся там немецких военнопленных. Таковых было получено два. В ноябре 1942 года операция “Шампань” была прервана, поскольку от участников местного движения Сопротивления поступила информация о попытках Кюммеля войти с ними в контакт для организации путей эвакуации в нейтральную Швецию. Так как агенту такая задача не ставилась, СОЕ заподозрил в этом ловушку и предупредил об опасности норвежцев. Более информации о Кюммеле не поступало, он исчез и не был обнаружен даже после войны.

Летом 1942 года молодой социал-демократ Курт Кениг дезертировал из рядов вермахта и предложил свои услуги британским представителям в Испании. После обучения в тренировочном лагере в ночь на 16 февраля 1943 года его сбросили с парашютом над территорией между Германией и Нидерландами с заданием возобновления контакта с товарищами по партии в Гамбурге и Бремене для создания подпольной диверсионной и подрывной организации. Как и Кюммель, Кениг также не имел передатчика. Ввиду навигационной ошибки, агента сбросили вдали от расчетной точки, причем он приземлился на крышу сельского здания, в котором как раз в этот момент играли свадьбу. От немедленного ареста Кенига спасла только срочно придуманная им легенда о том, что он выбросивлся из загоревшегося немецкого самолета. Поскольку подобный обман не мог длиться долго, агент немедленно ушел из этого района и после короткой, опасной и безрезультатной поездки на север Германии счел за лучшее вернуться. 1 марта 1943 года он был уже в Испании, а 26 марта — в Великобритании, где его история вызвала сомнения в правдивости. Однако все подозрения с Кенига были сняты, а послевоенные архивные документы гестапо подтвердили изложенные им факты. В июле того же года он на короткое время вновь был заброшен в Рейнскую область и возвратился с заверением о совершении им вместе с товарищами по партии нескольких подрывов железнодорожных путей. Подтверждений этому не оказалось ни в ходе войны, ни после нее. Третья попытка закончилась трагически. В январе 1945 года Кенига вновь сбросили с парашютом в районе Фрайбурга, но в Бадене его обнаружили, захватили и в феврале казнили. На этом попытки СОЕ забросить агентов на территорию собственно рейха закончились.

Летом 1944 года СОЕ предложил провести террористический акт в отношении