вернуть Афганистан в лоно Британской империи. Вздумал король Аманулла проявлять самостоятельность — убрали. Не удался опереточный халиф водонос Бачаи Сакао — подставили ему лестницу к виселице. Пожалуйте! Теперь британцы обхаживают короля Надира. Все перед ним расшаркивались: и такой он хороший, и такой гениальный. А увидели, что он умен и не желает ссор с советским соседом, и вот уже снова в полосе пограничных племен начинается восстание. Но козырь у них — эмигранты и басмачи. Удастся этому Джону Булю в чалме втолкнуть Ибрагимбека и эмира в Советский Таджикистан — и Афганистан окажется втянутым в конфликт с Москвой. А чтобы Кабул стал податливее, попугают его Бадахшано-Тибетской империей. Детская затея, скажете… Не думаю! Пока суть да дело, пока раскусят в Кабуле, что к чему, а шуму-то, шуму! В газетах всего мира раздувают шумиху о «красном империализме», авось слабонервные царьки и князьки клюнут. Такие, как этот царь Мастуджа, по ночам в завывании ветра слышат трубы буденновской кавалерии. Ну, а вот вам самое свеженькое высказывание в лондонских газетах: «Англия не захочет дожидаться нападения Советского Союза, а сама двинется вперед».

— Вы человек военный. Изучали здесь каждую тропку, каждый перевал.

Офицер расчертил свободный от мусора кусок глиняного пола конюшни острием охотничьего ножа.

— Здесь Памир. Вот Афганский коридор и Кала-и-Пяндж. Здесь, южнее, мы. Здесь военный форпост англичан — Читрал. Это уже запишите: в Читрале стоит рота сипаев 7-го полка…

Они провели в конюшне довольно много времени. Позже при случае Сахиб Джелял писал: «Офицер учился в Академии Российского генерального штаба. Очень полезен. Центральную Азию знает, как свою квартиру. Обрисовал где, на каких подъемах и спусках, на каких переправах и оврингах может быть провезено военное снаряжение, начиная от патронного ящика и кончая горными орудиями, где дислоцированы воинские части и гарнизоны, где и сколько можно прокормить солдат, носильщиков и даже генералов, учитывая повышенные потребности в удобствах последних, вплоть до переносных ванн с душами».

ЛЕГЕНДА

До той поры, казалось, она притаилась хищным ягуаром, свернулась коварной змеей, гибкой рабыней, хитрой кошечкой, томной ланью, но вот она выпрямилась во весь рост, пантера выпустила когти, змея приготовилась к прыжку.

Вагиф

Царица Белая Змея! Кто угодно мог выдумать Белую Змею, только не маленькая обладательница сорока косичек. И в ее глазах читалось детское любопытство, а не страх. Нетрудно было заключить, что Белая Змея девочки и «Она» царя Мастуджа одно и то же.

— Тут белые змеи в горах водятся? — поинтересовался как-то за ужином Пир Карам-шах у Молиара.

Меньше всего вождю вождей хотелось снисходить при гостях до разговора с каким-то мелким базарным торгашом, неведомо откуда появляющимся и так же неизвестно куда исчезающим. Но, по-видимому, Молиар дотошно знал горные страны и обычаи их жителей, во всяком случае он умел с ними объясняться по любому вопросу.

— Вы? — удивился маленький самаркандец. — Вы слышали про Белую Змею? О!

И слова полились рекой. Естественно, как и следовало ожидать, в невод словоохотливости Молиар наловил столько мелкой рыбешки, что Пир Карам-шах с трудом мог рассчитывать найти там хоть одного сазана. Пришлось набраться терпения и слушать.

— Белая Змея! Вы хотите знать про Белую Змею? Да в каждой красавице-бадахшанке по белой змее сидит, — вдохновлялся все больше Молиар. — С древних времен так повелось: лег вечером муж с женой спать. Открывает ночью глаза — смотрит, жены рядом нет, а в дверь уползает змея… белая.

Молиар даже, оказывается, знал легенду о Белой Змее.

«Было ли, не было. Но в некоем горном селении жил-проживал пастух, и имел он одну-единственную периподобную дочь. Тамошнего шаха пленила красота девушки, приехал он, зарубил мечом посмевшего перечить пастуха, а красавицу увез к себе во дворец-замок. Только возвел ее к себе на ложе, вдруг поднял крик. Вбежали в спальню слуги — смотрят, шах лежит в агонии, девушки нет, а на ложе свернулась кольцом Белая Змея. Визирь приказал поймать Белую Змею и бросить в костер. Сын визиря посмотрел и говорит: „Это не змея, а девушка. Отдай ее мне“. Принес ее к себе, но Белая Змея укусила визирева сына, и он умер. Стражники погнались за змеей, но она вползла в горный поток, и все стражники утонули. Пылая местью, визирь взял саблю, погнался за змеей. Смотрит, на овринге сидит белоликая девушка и улыбается… Визирь, забыв о мести, обнял девушку. Но она тут же обернулась Белой Змеей. Визирь ударил ее саблей и уехал. Проезжал мимо налоговый сборщик, увидел раненую Белую Змею и заметил, что вместо крови из раны у нее катятся рубины. Взял он змею и привез домой. Жена сборщика подсказала мужу: „Убей змею, у нее внутри полно рубинов. Мы продадим их и заживем богато“. Налоговый сборщик наточил нож и хотел отрезать Белой Змее голову — смотрит, перед ним белоликая красавица. Сборщик убил жену, а взял в жены белоликую красавицу. В первую же ночь она обвила его своими змеиными кольцами и удушила. Уползла Белая Змея на гору Тирадж Мир. Там она и живет, а из незажившей раны своей роняет постоянно капли крови — рубины. Потому в Бадахшане так много рубинов. А кто увидит Белую Змею и хоть пальцем тронет — тому не жить. Ибо от боли, причиняемой той раной, она не знает жалости. И все девушки Бадахшана умеют, когда хотят, оборачиваться Белыми Змеями, ежели кто их вздумает обидеть».

Выдержки у Пир Карам-шаха хватило. Он ни разу не перебил многословного Молиара. Но когда тот наконец закончил сказку, вождь вождей спросил про Белую Змею, которая живет в Мастудже на горе Рыба.

— Не знаю, не знаю! — отнекивался Молиар. — Все женщины Мастуджа доподлинно змеи. Лучше про них не спрашивать даже такому храброму воину и властелину, как вы, господин.

Пир Карам-шах разглядывал Молиара более чем внимательно. Неужели этот мелкий торгаш ничего не боится? Поведение его граничило с неблагоразумием, даже с глупостью. Видимо, торгаш просто не понимает, с кем имеет дело, не отдает себе отчета.

— Что ты имеешь в виду? — резко повернулся к Молиару вождь вождей и встретил безмятежно-спокойный, он бы сказал, бараний взгляд его темно-карих влажных глаз, говоривших лишь о предельной наивности. — Что ты там болтаешь? Ты?

— Молиар, с вашего разрешения, купец второй гильдии из Самарканда, из города благородного и священного. Молиар к вашим услугам, ваше высокопревосходительство.

Многословие Молиара, да еще с явной издевкой, могло вывести из себя, но вождь вождей сдерживался. Увы, не всегда даже всесильный может