Но, естественно, не довольствуясь такими (слишком общими) утверждениями, далее «Тезисы» отмечали: «Полное государственное обособление Украины ведёт непременно к внутренней национальной борьбе на Украине и к усилению экономической разрухи на Украине и в России». А потому предлагали не ограничиваться уже проведённым объединением военных ведомств, а идти дальше по этому пути.

«Естественным, – отмечали «Тезисы», – намечается объединение Народных комиссариатов по иностранным делам /выделено мной – Ю.Ж./. Социалистическое производство, основанное на планомерной организации труда и обмена, предполагает общий производительный план между социалистическими государствами, создание общих органов для учёта и распределения рабочей силы, сырья, средств производства. Для Украины и Великороссии, экономическое развитие которых в прошлом находилось в тесной взаимной зависимости, такое объединение является необходимым для восстановления разрушенной после четырёхлетней международной войны и двухлетней Гражданской войны промышленной жизни». Далее «Тезисы» настаивали ещё на необходимости объединения Наркоматов путей сообщения, почт и телеграфа, финансов, труда, которым надлежало работать под контролем ВЦИК, становившимся, тем самым, высшим федеральным органом.7

Появившиеся как плод творчества Раковского, в марте того же года «Тезисы» были утверждены практически единогласно – два «против», шесть воздержалось – делегатами IV Всеукраинской партийной конференции. Форума, проходившего под руководством Сталина.

По необъяснимым причинам то, на чём Раковский настаивал в январе, перестало его устраивать уже в сентябре, незадолго перед подписанием союзного договора между Украиной и Россией. Своё недовольство председатель Совнаркома УССР выразил в жалобе, направленной Ленину 16 сентября 1920 года. Жалобы на поспешность, с которой проводилось объединение Наркоматов, на их контроль над украинской промышленностью.

«В нашей работе, – отмечал Раковский, – мы больше и больше наталкиваемся на тормоз со стороны центральных учреждений. Создаётся впечатление, что хозяйственно-экономические центры Советской Федерации уделяют мало внимания интересам украинских рабочих и крестьянских масс, мало считаются с нашими просьбами и проблемами, слишком нас обижают… Выше затронутое нетерпимое положение вынуждает нас снова поставить в ЦК вопрос об Украинском Промбюро и предоставлении ему большей свободы действий в смысле постановления последнего партийного съезда /IX, прошедшего в марте-апреле 1920 года – Ю.Ж./».8

Раковский далеко не случайно вспомнил о Промышленном бюро. Об органе, созданном на Украине весной 1920 года как чисто номинальное представительство ВСНХ РСФСР. Поначалу оно объединяло губернские Совнархозы и их районные управления, координируя и направляя работу всех предприятий УССР. Существуя предельно автономно, не испрашивая согласия Москвы на каждое своё решение. Только после настойчивых призывов того же Раковского к объединению деятельности двух Высших Советов народного хозяйства Промбюро Украины утратило прежнюю самостоятельность, стало всего лишь органом уполномоченного ВСНХ РСФСР.

И вот теперь председатель СНК УССР предлагал вернуться назад. Восстановить прежнюю практическую независимость Промбюро от Центра. Воссоединение даже в виде федерации, создаваемой по им же предложенному плану, перестало его устраивать.

Следующую попытку скорректировать новые отношения двух республик Раковский сделал уже после подписания российско-украинского союзного договора. На этот раз – не индивидуально, а вместе с Компартией Украины, после кооптации на пост её первого секретаря Ф.Я. Кона. На Первом Всеукраинском партийном совещании, проходившем в Харькове со 2 по 4 мая 1921 года, неожиданно придали национальному вопросу весьма важное значение. В особой резолюции указали:

«Поскольку государственные отношения между двумя братскими республиками находятся лишь в процессе оформления и не вылились пока в определённые устойчивые формы, наша партия должна предпринять шаги к скорейшей выработке конституционных основ, регулирующих взаимоотношения между РСФСР и УССР».

Тем самым, резолюция демонстративно проигнорировала существование российско-украинского договора и почти дословно процитировала высказывание Раковского, сделанное чуть ли не за год перед тем, на страницах журнала «Коммунист». Заодно резолюция дезавуировала и «Тезисы», последовательно утверждённые Лениным, Политбюро, IV конференцией КП(б) У. Мало того, в ней далеко не случайно, явно преднамеренно, вспомнили об одном из решений VIII конференции РКП (декабрь 1919 года) – «О советской власти на Украине». Решении, порождённом весьма специфической ситуацией, сложившейся в республике после изгнания деникинцев и петлюровцев – разгулом политического бандитизма. Авторы резолюции партсовещания не только «вдруг» припомнили о нём, ной сочли крайне своевременным извлечь из него, использовав, как наиболее актуальное, следующее положение:

«Члены РКП на территории Украины должны на деле проводить право трудящихся масс учиться и объясняться во всех советских учреждениях на родном языке, всячески противодействуя попыткам искусственными средствами оттеснить украинский язык на второй план, стремясь, наоборот, превратить украинский язык в орудие коммунистического просвещения трудящихся масс».

В контексте с этой фразой последний пункт резолюции партсовещания прозвучал более чем двусмысленно. Партия, указывал он, «не может допустить, чтобы партийные организации стали ареной национальных конфликтов, разыгрывающихся за её пределами среди мелкой буржуазии, как великорусской, так и украинской. Только одновременно борясь с проявлениями великорусского русотяпства и украинского шовинизма, наша партия сумеет тесно сплотить свои ряды».9-10

Под требованием не допустить превращения парторганизаций в арену «национальных конфликтов» скрывались вполне прозаические проблемы, возникшие на Украине как результат того, что ещё 5 февраля ВуЦИК своим постановлением, не согласованным со ВЦИК, образовал Донецкую губернию (произвольно, хотя, вроде бы, временно, определив её территорию). Отчасти – за счёт близлежащих земель России.11 Первым результатом столь беззастенчивого (откровенно произвольного) администрирования стал – правда, лишь в мае 1920 года – так и не приведший ни к чему, ибо оказался слишком мягким, протест ВЦИК. Члены его Президиума посчитали необходимым предложить Харькову пересмотреть своё постановление и уже совместно провести размежевание соседних Донецкой и Ростовской губерний. Политбюро отказалось вникать в суть спора, явно лежавшего вне его компетенции. Поручило Сталину разобраться в произошедшем.12 Однако тот так и не нашёл для того времени.

Следующим, всё на той же почве, возник своеобразный партийный конфликт. Как бы предвосхищая (странное, мягко говоря) требование вскоре созванного Первого Всеукраинского партсовещания «превратить украинский язык в орудие коммунистического просвещения», в октябре 1920 года Донецкий губком обратился в Политбюро с необычной просьбой: Разрешить ему заменить партийные билеты, оформленные на украинском языке, на точно такие же, но с записями на русском. Дело заключалось в том, что местные рабочие, шахтёры, железнодорожники, в большинстве своём русские либо считавшие себя таковыми, полагали украинскую «мову» чуждой, малопонятной для себя.