Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Беритесь с нами, – сказал Антошка. И прижался к Сене, чтобы с другой стороны пустить конопатого мальчика.
Но тесниться не пришлось. Проволочное кольцо растянулось, Как резиновое. И растянулось опять, когда ещё несколько ребят выбрались из скрежещущих, как жесть, зарослей. Подошли молча и без слов взялись за проволоку. Словно знали заранее, для чего пришли сюда. А может, и правда знали? Остальные – тоже без вопросов – раздвинулись, давая место.
– А вон ещё… – сказал Сене Антошка.
– Ага… Того маленького помнишь? За него тогда Буца заступился на футболе.
Другие тоже узнали мальчишку. Димку. Он подошёл, взялся за проволоку рядом с Варей. Улыбнулся щербато и доверчиво.
– А где у вас тот, который с Каблуком дрался?
– Уехал, – сказал Матвей. – Улетел. Далеко-далеко…
– Жалко, – вздохнул Димка.
– А правда жалко, – согласился Сеня. – Совсем ведь нормальный пацан был, пока не превратился обратно. Почему так получается?
Ребят стало теперь много, стояли широким кругом. Но слышали друг друга хорошо. Матвей сказал со своей стороны:
– Потому что взрослые забывают, что они были мальчишками.
– И девчонками… – вставила Варя.
– Вообще забывают детство, – согласился Матвей. – Ну и вот…
– Происходит трансформация внутреннего облика, – уточнил Маркони.
– Среди ребят тоже есть всякие, – вмешался незнакомый мальчишка в вязаной шапке с пушистым шариком. – Такие бывают, что похуже больших. Без всякой этой… трансформации.
“Но здесь таких нет”, – подумал Сеня. И добавил вслух:
– Значит, надо не забывать…
– Надо пообещать, что не забудем, – шёпотом сказал ему Антошка. И опять по Сене теплом прошла радость: Антошка – вот он, рядом.
– Мы-то не забудем! – возбуждённо сказал он. – Можно прямо сейчас, вот здесь, дать обещание. И новое заклинание придумать.
– Не надо, —отозвался Антошка. – Можно и молча…
И кажется, все это понимали. Что надо сейчас дать молчаливое обещание не забывать детство и друзей. Даже в далёкие старческие года. И тогда жизнь станет светлее. И тепло бежало по проволочному кольцу от ладони к ладони. И кольцо всё растягивалось, потому что подбегали новые мальчишки и девчонки…
А дерево посреди большого круга было уже ростом с вековой тополь, но ещё шире и гуще. Серебристая листва трепетала и шелестела под колючим октябрьским ветерком.
А внизу, у корней, тёрся о могучий ствол серый котёнок…
К декабрю дерево сбросило листья, но в апреле опять зашумело густой кроной. Листья то сверкали изумрудами, то, как зеркальца, разбрасывали солнечные зайчики. И на ветру дерево казалось издалека серебристым облаком.
Едва сошёл снег, пустырь начали активно расчищать. По всему обширному пространству. Конечно, среди начальства нашлись люди, которым дерево не понравилось. Не то чтобы оно очень мешало, но непонятно было, откуда оно взялось. Не по плану. И значит – непорядок. Но дядьки с бензопилами приблизиться к дереву не могли. То ли не подпускала их какая-то сила, то ли они просто забывали, зачем сюда явились.
А дерево к лету стало ещё выше, ещё гуще…
Ну, что рассказать под конец, чем завершить эту историю? Если излагать приключения наших друзей на Ллиму-зине, пришлось бы писать новую книжку… Конечно, вся компания скоро освоила перелёты к далёкой планете у звезды Лау-ццоло. Сказались тут и тренировки, и старания Маркони, и советы, которые давал Антошка и его ллиму-зинские друзья.
Превращались в капли и летали среди разноцветных облачных городов и радуг. А порой в своём человечьем виде опускались на поверхность планеты, в первобытные джунгли. Навестили разок и верховного вождя Пау-Итухатти-Пупуга. Но Степан Степаныч принял гостей сухо, и его больше не тревожили.
А в Ново-Калошин прилетали в свою очередь ллиму-зинские гости. Конечно, никто не обращал на них внимания – обычные ребятишки. Только участковый Роман Гаврилович озадаченно тёр затылок: откуда на вверенных ему улицах вдруг появляется ни с того ни с сего столько незнакомых школьников?
Бывший же участковый Кутузов получил звание лейтенанта и наградные часы от начальства. В недостроенном подземном туннеле он изловил метровое существо, обросшее рыжей шерстью, – что-то среднее между гигантской крысой и чудовищных размеров муравьём. Чудовище было помещено в городской зоопарк – в особый загон с бронированным стеклом. Но скоро существо издохло (видимо, от тоски по подземелью). Из него сделали чучело для краеведческого музея…
Пекина тётушка Изольда Евгеньевна вышла замуж за профессора Телегу и переехала в его дом. Нельзя сказать, что Пека был этим огорчён, хотя в последнее время с тётушкой Золей жил в согласии.
Медный таз Изольда Евгеньевна отдала в полное Пекино распоряжение, и во время полнолуния в нём летали теперь многие. В том числе и ллиму-зинские гости. Особенно это нравилось Свете, которая оказалась замечательной девчонкой и подружилась с Варей.
Маркони больше ни в кого не влюблялся. В том числе (увы!) и в Варю. Впрочем, это Варю огорчало всё меньше. Она чаще и чаще поглядывала на Сеню Персикова особенными глазами и заботливо спрашивала:
– Почему ты опять такой задумчивый?
– Так… – вздыхал Сеня.
Задумчивый он был не от влюбленности, а от своих творческих забот. Хотелось написать что-то особенное.
И в конце концов Сеня написал рассказ “Качели”. Совсем не фантастический. Просто историю о том, как у одного пятиклассника должен уехать друг и до расставания осталось всего три дня. И вот они вдвоём ведут разговор вроде бы ни о чём, и друг сидит на качелях, а качели – как плавный маятник, туда-сюда. И по мальчишке пролетает то зелёная тень, то солнечный свет… Не было здесь никаких приключений. И тем более не было ничего о загадках Вселенной и о смысле жизни… Но что-то всё-таки, видимо, было. По крайней мере профессор Телега, прочитав “Качели”, сказал “м-да” и отнёс рассказ в редакцию “Вечернего Ново-Калошина”. И там рассказ напечатали. И вещь была не из жанра фантастики, все члены клуба “Рагал” поздравляли коллегу Сенечку, только не шумно, а как-то задумчиво…
И Варя тоже сказала про рассказ:
– Какой хороший…
К июню пустырь совсем расчистили. Посадили кусты и молодые деревца, вкопали скамейки. Поставили вокруг узорчатую решётку с воротами. Устроили песочницы и площадки, где малышам давали трёхколёсные велосипеды и деревянных лошадок. Установили качели и карусель. На воротах появилась вывеска: “Детский парк”.
Уки решили уточнить обстоятельства. На фанерном квадрате написали голубой краской: “Парк имени Пим-Копытыча. Здесь никто ни к кому не пристаёт, не обзывает и не дразнит”.