Положение колонии было чрезвычайно тяжелым, когда Колумб 31 августа 1498 г. прибыл на Эспаньолу. Кипучие страсти рыцарей наживы никакими мерами нельзя уже было сдержать, и Колумб вынужден был отказаться от подавления мятежа и вступить в переговоры с Ролданом.

Корона требовала от Колумба золота, кастильские поселенцы захватывали землю и рабов; продолжая уничтожать и грабить индейцев, они не считались ни с королем, ни с его губернатором.

Снова, как утопающий за соломинку, Колумб хватается за планы работорговли.

18 октября 1498 г. он пишет королю и королеве: «Отсюда можно, во имя святой троицы, отправлять всех рабов, которых окажется возможным продать, и красящее дерево. И если сведения, которыми я располагаю справедливы, то, как говорят, можно продать 4 000 рабов и выручить по меньшей мере 20 куэнто… Ныне маэстре и моряки все богаты, и у всех намерение скоро возвратиться [в Кастилию] с грузом рабов… А плата за провоз взимается из первых же денег, вырученных от продажи рабов. И пусть даже умирают рабы в пути – все же не всем им грозит такая участь…»[463].

Но план этот уже не мог быть осуществлен. Вдвое сократилось население Эспаньолы за пять лет кастильского грове, причем им предоставлялось право состоять на коронной службе и владеть рабами и землями на острове.

Раздача земель и индейцев, произведенная в 1499 г., была по масштабам своим гораздо более значительной, чем прежние репартимьенто. Овьедо утверждает, будто все индейцы были розданы в 1499 г. Колумбом. Но, очевидно, известная часть индейцев еще в то время не подверглась распределению. Об этом свидетельствуют многочисленные пожалования, которые давались поселенцам в 1500–1514 гг.

Выше уже указывалось, что в 1497 г., резервируя за собой недра новооткрытых земель и ценные сорта леса, корона обошла молчанием вопрос об индейцах.

Между тем индейцы интересовали корону не в меньшей степени, так как, присвоив право исключительного использования их труда, испанский абсолютизм получил бы тем самым неограниченные возможности экспроприации заморских богатств.

Королева-ханжа Изабелла приступила уже в 1495 г., совместно с богословами и юристами, к разрешению индейского вопроса в угодном ей плане, не проявляя, впрочем, при этом особой поспешности.

Когда в марте 1495 г. в Севилью прибыла партия рабов, – 500 индейцев обоего пола, захваченных Луисом Арьягой в его карательной экспедиции, – Изабелла сперва отдала Фонсеке распоряжение продать их на рынках Андалусии наивыгоднейшим образом. Однако четыре дня спустя, 16 апреля 1495 г., королева приказала Фонсеке, не приостанавливая переговоров о продаже, воздержаться от получения денег от покупателей, пока не будут ей доставлены привезенные от Колумба письма, где изложены причины обращения индейцев в рабство. Изабелла указывала, что после того как она получит эти письма, вопрос о возможности продажи рабов будет передан для разрешения «ученым богословам и канонистам»[464].

Между тем часть рабов была продана, а в январе 1496 г. Фонсека передал 50 самых здоровых индейцев капитану королевского флота Хуану Лескано для работы на галерах с условием, что если будет объявлено, что индейцы свободны, Лескано отпустит на волю тех, кто к тому времени останется в живых.

В 1496 г. прибыла из Эспаньолы и была продана Фонсекой первая партия индейцев в 300 человек. Рабы продолжали поступать в Кастилию и в следующие годы, и продажа их не вызывала у королевы ни возмущения, ни гнева. Богословы же и законники продолжали начатую ими в 1495 г. работу.

Плоды ее созрели пять лет спустя, когда выявилось, что, в ущерб своекорыстным интересам короны, ее предприимчивые подданные стали владельцами подавляющего большинства индейцев Эспаньолы. Королевская чета и чиновники по ведомству Индий были, разумеется, в курсе событий 1498–1499 годов и прекрасно отдавали себе отчет в том, что никаким Колумбам не под силу справиться с заморскими добытчиками, что, не согласись адмирал своей подписью скрепить акт о пожаловании новых репартимьенто, Ролдан и другие колонисты захватили бы и земли, и индейцев явочным порядком.

Однако, когда в начале 1500 г. 15 сторонников Ролдана со своими рабами прибыли в Кастилию, Изабелла велела немедленно освободить рабов, демонстративно заявив при этом: «Кто дал право Колумбу раздавать моих вассалов кому бы то ни было!»[465].

Королевским указом, данным в Гранаде, предписывалось всем, получившим рабов от Колумба, немедленно отправить их обратно на Эспаньолу[466].

Речь шла о рабах, приобретенных в силу репартимьенто 1499 г. Индейцы же, ранее привезенные в Испанию, освобождению не подлежали, так как королеве было известно, что «они взяты в справедливых войнах». Этим фарисейским актом королева-ханжа объявляла индейцев «свободными» кастильскими подданными и ее прямыми вассалами; при этом ссылка на прецеденты, упомянутые в указе, подтверждала, что этих «свободных» людей можно обращать в рабство в «справедливых войнах». Разумеется, все войны, в которых кастильские хищники завоевали новооткрытые территории, считались справедливыми, поскольку они велись под флагом распространения «истинной веры» и утверждения власти «католических» королей.

Таким образом Изабелла гранадским указом сразу пыталась убить трех зайцев.

1. Она стремилась резервировать за собой право распоряжаться судьбой индейцев: отсюда провозглашение индейцев «свободными» подданными и вассалами испанских монархов.

2. Бросалась лакомая приманка конкистадорам – ограничивая их права на захват индейцев в уже покоренных областях, корона предоставляла им возможность порабощать обитателей вновь открываемых земель и территорий, которые еще предстояло завоевать или усмирить.

3. До всеобщего сведения доводилось, что «их высочества» собираются вышвырнуть вон вице-короля, губернатора и адмирала Индий, поведением которого они совершенно недвусмысленно выражали монаршее недовольство.

Ряд историков до сих пор верят в легенду о гуманных тенденциях «католических» королей, которые, якобы, проявили себя как покровители индейцев, в миф об Изабелле и Фердинанде – мудрых законодателях, провозгласивших индейцев «свободными людьми» и пытавшихся спасти их от гибели.