— Не вздумайте называть меня так!

— Мертвые идут. Они идут, они идут… — бормочет мать Елена, возвращая нас к пугающей задаче, стоящей перед нами.

— Как нам их отогнать? — спрашиваю я.

— Пометить окна и двери, — отвечает старая цыганка. — Только этого может быть недостаточно.

— Вряд ли мы сможем нанести метки на каждые дверь и окно, — сомневаюсь я.

— Сделаем, что сможем, — говорит Картик.

Мать Елена принесла с собой смесь куриной крови и пепла, она разливает ее в чашки и раздает нам. Мы врываемся в большой холл. Девушки ахают, видя рядом с нами мать Елену и Картика, они не в силах отвести взгляды от старой цыганки, которая что-то бормочет себе под нос, и от красивого молодого человека, появление которого и вовсе нечто запретное в нашей школе.

— Что происходит? — спрашивает Фелисити.

Энн заглядывает в чашку с кровью и пеплом, которую я держу в руках.

— Что это такое?

— Защита, — отвечаю я и сую чашку Энн. — Делай, что велит мать Елена.

Мы разбегаемся вдоль стен большого холла, быстро переходя от окна к окну, проверяя все запоры. Мать Елена окунает палец в маленький металлический горшочек. Она спешит, как только может, рисуя кровавым пеплом знаки на каждом окне, быстро переходя к следующему, к следующему… Миссис Найтуинг, Энн, Фелисити, Картик и я делаем то же самое. Бригид одной рукой кладет на каждый подоконник по веточке рябины, а другой быстро крестится.

Девушки с болезненным любопытством наблюдают за всем.

— Бригид, что это ты делаешь? — спрашивает наконец девочка с широкой розовой лентой в волосах.

— Тебя это не касается, детка, — отвечает Бригид.

— Но, Бригид…

— Это такая игра, — бодро отвечаю я.

Мы с Бригид переглядываемся. Девушки начинают восторженно хлопать в ладоши.

— Что за игра?

— Будто бы сегодня ночью к нам явятся эльфы, — говорю я. — И чтобы они не вошли, мы должны особым образом пометить все окна и двери.

Бригид помалкивает, но глаза у нее огромные, как блюдца. Девушки пищат от удовольствия. Им тоже хочется играть.

— А это что?

Элизабет заглядывает в горшок и морщит носик.

— Фу, выглядит как кровь!

Марта и Сесили брезгливо отворачиваются.

— Ох, в самом деле, миссис Найтуинг! — недовольно произносит Сесили. — Это как-то совсем уж не по-христиански.

Но младшие девушки зачарованы. Они пищат: «Дайте мне посмотреть! Пустите посмотреть!»

— Не говорите глупостей, — бранит Элизабет миссис Найтуинг. — Это просто шерри с черной патокой!

— Ну, пахнет совсем не как шерри или патока, — ворчит Элизабет.

Бригид разливает смесь по маленьким чашкам.

— А ну-ка, помогайте все!

Девочки с сомнением берут чашки. Они принюхиваются к смеси и морщат носики, поджимают губы. Но послушно наносят метки на окна, и вскоре начинают соревноваться — кто сделает больше. Они смеются и отталкивают друг друга, стараясь побыстрее добраться до цели. На лбу Бригид выступают капельки пота. Она смахивает их тыльной стороной ладони.

С общей помощью мы наносим печати на каждую дверь, на каждое окно. Теперь остается только ждать. Сумерки слишком быстро переходят в ночь. Розовые и голубые оттенки последних минут дня сменяются серым, потом цветом индиго. Я не могу заставить свет помедлить. Я не могу задержать наступление темноты. Мы всматриваемся в бурную ночь. Но свет, горящий в школе, ослепляет нас, и мы ничего не видим в лесных тенях.

Ветер утихает, воздух становится неподвижным, как смерть. Он теплый, и у меня влажнеет кожа. Я дергаю воротник. В девять часов младшие девочки устают ждать, когда же наконец покажутся эльфы. Они зевают, но Бригид говорит, что мы все должны оставаться вместе, в большом холле, до полуночи — это часть игры, — и они не спорят. Старшие девушки неодобрительно поглядывают на цыган, затесавшихся в наше общество. Они тихо сплетничают, склонившись над вышиванием, и маленькие стежки вполне соответствуют их маленьким мыслям. Я настороже, и мне страшно. Каждый звук, каждое движение пугают. Это они? Пришли за нами? Но — нет, это всего лишь скрип досок пола, шипение газовых ламп…

Миссис Найтуинг держит в руках книгу, но вряд ли она прочитала хоть слово. Ее взгляд то и дело перебегает от дверей к окнам, она наблюдает, ждет. Фелисити и Энн играют в вист в шатре Фелисити, но я слишком возбуждена, чтобы присоединиться к ним. Я держу за руку мать Елену и то и дело посматриваю на каминные часы, как будто могу увидеть будущее на их циферблате. Десять часов. Четверть одиннадцатого. Половина одиннадцатого. Может быть, сутки закончатся и так ничего и не случится? Может быть, я снова ошиблась?

Секундная стрелка движется. Тиканье — как пушечная канонада. Три, бум, два, бум, один… К одиннадцати часам большинство девочек засыпают. Картик и Фоулсон стоят у запертых дверей, перестав то и дело поглядывать друг на друга. Мать Елена рядом со мной погрузилась в беспокойную дрему.

Но те, кто по-прежнему не спит, сидят выпрямившись, готовые к любой опасности. Миссис Найтуинг кладет книгу на край стола. Бригид крепко сжимает четки. Ее губы шевелятся в беззвучной молитве. Минуты ползут, ползут… Пять, десять, пятнадцать. Ничего. Темнота снаружи тиха, безмятежна. У меня тяжелеют веки. Я попадаю под чары сна. Ровное тиканье часов убаюкивает. Клик. Клик. Кл…

Тишина.

Мои глаза резко распахиваются. Часы на каминной полке остановились. В большом холле тихо, как в могиле. Картик вытаскивает кинжал.

— Что это? — шепчет Бригид.

Мисс Мак-Клити шикает на нее.

Я тоже это слышу — тихий топот конских копыт на лужайке. Резкий крик вороны. Все краски исчезают с лица миссис Найтуинг. Мать Елена стряхивает сон. И крепко сжимает мою руку.

— Они пришли, — говорит старая цыганка.

В большом холле неестественно тихо и спокойно. У меня на верхней губе выступает пот. Я отираю его дрожащей рукой.

— Они не могут войти, — шепчет Бригид. — Мы на каждую дверь, на каждое окно наложили защитную печать.

— Они очень сильны. И не остановятся до тех пор, пока не получат то, чего им хочется.

Мать Елена смотрит на меня.

— Давайте не будем спешить с выводами, — говорит мисс Мак-Клити. — Лошади. Ворона. Это может ничего не означать.

— Вы мне обещали, что ничего опасного не произойдет, — снова говорит миссис Найтуинг, как будто самой себе.

— Я не уверена, что существует вообще какая-то опасность, кроме как в уме мисс Дойл.

Снаружи снова доносятся стук копыт и птичий крик.

— Что это? — сонно спрашивает Элизабет. — Что происходит?