На вытоптанной лужайке, в тени дерева, к которому невесть зачем была привязана коза, лежали раненые. Морвир начал осторожно пробираться между ними, кривя губы при виде окровавленных повязок, грязной рваной одежды, открытых ран…

– Воды… – чуть слышно попросил один, схватив его за лодыжку.

– Воды, воды!.. – Он отдернул ногу. – Свою иметь надо! – И поспешно вошел через открытую дверь в самую большую из башен внешнего двора, где, как его достоверно информировали, квартировал прежде комендант крепости, а теперь расположился Никомо Коска.

Там он прокрался по нескольким темным, узким коридорам, куда свет проникал только сквозь бойницы, к винтовой лестнице. Поднялся по ней, прижимаясь спиной к шершавой каменной стене. Наемники Тысячи Мечей отличались не меньшим легкомыслием, чем их командир, и одурачить их было столь же просто, но Морвир прекрасно знал, что изменчивый случай в любой момент может превратить радость в отчаяние. Осторожность на первом месте, всегда.

Нижний этаж являл собою что-то вроде кладовки – всюду громоздились какие-то ящики. Морвир отправился дальше. На втором обнаружилось множество коек, где раньше наверняка ночевали защитники крепости. Он одолел еще две винтовые лестницы, увидел дверь, осторожно приоткрыл ее и припал глазом к щелке.

За нею оказалась круглая комната, где имелись большая кровать под пологом, полки с книгами весьма солидного вида, письменный стол, одежные сундуки, вешалка для доспехов, на которой висел один комплект, стойка для мечей с несколькими клинками, стол с колодой карт, окруженный четырьмя стульями, и объемистый резной буфет, уставленный поверху бокалами. Возле кровати висели на крючках крайне вызывающие шляпы, украшенные хрустальными сверкающими брошами, золочеными ленточками и пучками разноцветных перьев, которые слабо колыхал ветерок, залетавший в открытое окно. Несомненно, это была комната Коски. Столь нелепые головные уборы не отважился бы надеть никто другой. Но на первый взгляд не скажешь, что тут обосновался великий пьяница… Морвир проскользнул внутрь, тихонько притворил за собой дверь. На цыпочках подошел к буфету, ловко избежав столкновения с молочным бидоном, стоявшим на полу, и кончиками пальцев осторожно развел дверцы.

После чего едва заметно улыбнулся. Никомо Коска мог считать себя необузданным и романтичным скитальцем, не признающим оков рутинной повседневности. На деле же он был предсказуем, как звезды, и постоянен, как прилив. Большинство людей не меняются, и пьяница есть пьяница. Главную трудность представляло крайнее разнообразие припасенных им бутылок. Не угадать, из которой он выпьет в следующий раз. Поэтому у Морвира не оставалось иного выбора, кроме как отравить всю коллекцию.

Он натянул перчатки и вытащил из внутреннего кармана настойку зеленого семени. Убивала она только будучи принятой внутрь, и в срок, который в значительной степени зависел от телосложения жертвы, зато обладала весьма слабеньким фруктовым ароматом, который был совершенно незаметен при смешивании с вином и спиртом. Тщательно запоминая расположение каждой бутылки и уровень, до которого была воткнута пробка, Морвир принялся по очереди открывать их и бережно ронять в горлышко по одной капле из пипетки, после чего возвращать и пробку и бутылку в точности на то место, где они находились до его появления. Начиняя отравой сосуды всех цветов, размеров и форм, он улыбался. Пусть нынешняя работа была настолько же обыденной, насколько предыдущая вдохновенной, это не лишало ее оттенка благородства. Словно ветер смерти, он пролетит, никем не замеченный, по комнате и принесет мерзкому пьянице давно причитающийся конец. Еще одно сообщение о смерти Коски, на сей раз последнее. И мало кто на самом деле сочтет его убийство чем-то иным, нежели абсолютно справедливым и патриотическим…

Морвир замер. На лестнице послышались шаги. Он быстро заткнул пробкой последнюю бутылку, поставил ее на место, метнулся за ближайшую дверь и оказался в какой-то крохотной темной каморке, вроде…

В нос ударило сильнейшее зловоние мочи, и Морвир сморщился. Злодейка-судьба не упускала ни единой возможности его унизить. И надо же было подсунуть в качестве укрытия отхожее место! Оставалось надеяться только, что Коске не понадобится срочно опорожнить кишечник…

* * *

Стена была взята без особых затруднений. Сражение, конечно, продолжалось во внутреннем дворе и в роскошных мраморных залах дворца герцога Орсо. Но следить за его ходом с наблюдательного поста на крыше комендантской башни Коска не мог. А если бы даже и мог – какая разница? Кто видел штурм одной крепости…

– Виктус, друг мой!

– Что? – Последний оставшийся в живых старший капитан Тысячи Мечей опустил подзорную трубу и с подозрением, как обычно, покосился на капитан-генерала.

– Сдается мне, этот день наш.

– Сдается мне, ты прав.

– От нас тут больше никакого толку, даже если бы мы что-то видели.

– Верно говоришь, как всегда. – Коска принял это за шутку. – Осталось неизбежное. Дележ добычи. – Виктус рассеянно огладил цепочки на шее. – Моя любимая часть осады.

– В картишки, в таком случае?

– Почему бы и нет?

Коска сложил подзорную трубу и первым двинулся вниз по лестнице в комнату, которую занимал. Подойдя к буфету, распахнул резные дверцы. Компанией старых друзей на него глянули разноцветные бутылки. Ах, выпить, выпить, выпить… Он взял ближайшую, выдернул пробку, прихватил стакан.

– Выпьешь?

– А то нет?

* * *

Сражение кипело по-прежнему, но ничего похожего на организованную оборону уже не осталось. Наемники смели защитников со стены, вытеснили из садов и пробивались теперь во дворец. Боясь опоздать к началу грабежа, с лестниц сыпались все новые и новые отряды. Никто не сражался яростней и не двигался быстрей, чем Тысяча Мечей, учуявшая запах добычи.

– Сюда.

Монца поспешила к главным дворцовым воротам, повторяя путь, которым шла в тот день, когда убили брата, – вокруг круглого пруда, где в тени столпа Скарпиуса плавали сейчас вниз лицом в воде два трупа. Трясучка двинулся следом все с той же странной улыбкой, поселившейся с утра на его изуродованном лице. Они миновали солдат, которые столпились с горящими от жадности глазами у какой-то двери и взламывали ее топорами. Дверь, сотрясавшаяся от ударов, наконец, поддалась, и все с воплями ринулись в нее, отчаянно пихаясь локтями. Двое начали драться из-за того, чего еще даже не успели украсть.

Другая парочка наемников терзала перепуганного слугу в отделанной золотом ливрее, усадив его на бортик фонтана. Сначала один бил его по вымазанному кровью лицу с криком:

– Где деньги, мать твою? – потом второй делал то же самое. Голова несчастного моталась то в одну сторону, то в другую. – Где деньги, мать твою, где деньги, мать твою…

Разлетелось со звоном окно поблизости, наружу, в ливне стеклянных брызг и обломков рамы, вывалился антикварный шкаф. Мимо пробежал сияющий наемник с какой-то яркой тканью в руках. Портьерой, наверное. Монца услышала вопль, резко развернулась и увидела, как из окна над лестницей вылетел человек и упал вниз головой в сад. С другой стороны донесся визг. Вроде бы женский, но наверняка сказать было трудно, столько в нем звучало отчаяния. Доносившиеся отовсюду испуганные вопли мешались с радостными криками и смехом. Монца подавила приступ тошноты, стараясь не думать о том, что все это дело ее рук. Последствия ее жажды мести. Изменить она ничего уже не могла, оставалось только высматривать Орсо в надежде добраться до него первой.