Так, в этой комнате, которая приводила ему на память столько воспоминаний, в которой, бывало, толпилось столько придворных и раздавалось столько льстивых речей, король сидел один со своим опечаленным слугой, в котором он не мог найти никакой духовной поддержки… И тогда – кто бы мог подумать! – королем овладела слабость, и он отер в темноте слезу, упавшую на стол и сверкнувшую на расшитой золотом скатерти.

Внезапно в коридоре послышались шаги. Дверь отворилась, факелы наполнили комнату дымным светом, и человек в епископской мантии вошел в сопровождении двух часовых; Карл повелительным движением руки велел им выйти.

Часовые удалились, и комната опять погрузилась во мрак.

– Джаксон! – воскликнул Карл. – Джаксон! Благодарю вас, последний друг мой, вы пришли кстати.

Епископ искоса и с беспокойством оглянулся на человека, который, заливаясь слезами, сидел в углу за камином.

– Полно, Парри, – обратился к нему король, – не плачь! Вот господь посылает нам утешение.

– Ах, это Парри! – сказал епископ. – Ну, тогда я спокоен. В таком случае, ваше величество, позвольте мне приветствовать вас и сказать, кто я и для чего пришел.

При звуке этого голоса Карл чуть было не вскрикнул, но Арамис приложил палец к губам и низко поклонился королю Англии.

– Это вы, шевалье д’Эрбле? – прошептал Карл.

– Да, государь, – отвечал Арамис, возвышая голос, – да, я епископ Джаксон, верный рыцарь церкви, который пришел сюда по желанию вашего величества.

Карл всплеснул руками. Он узнал д’Эрбле и был поражен отвагой этих людей, которые, хотя и были иностранцами, без всякого корыстного побуждения столь упорно боролись против воли целого народа и злой судьбы короля.

– Вы, – проговорил он, – это вы… Как вы проникли сюда? Боже мой! Если они узнают, вы погибли.

Парри был уже на ногах; вся его фигура выражала наивное и глубокое восхищение.

– Государь, не думайте обо мне, – продолжал Арамис, жестом приглашая короля говорить тише. – Думайте о себе. Вы видите, ваши друзья не дремлют. Я еще не знаю, что мы сделаем, но четверо решительных людей могут сделать многое. Помня об этом, не смыкайте глаз, ничему не удивляйтесь и будьте на все готовы.

Карл покачал головой.

– Друг мой, – сказал он, – знаете ли вы, что нельзя терять времени и что если вы желаете действовать, так надо торопиться? Знаете вы, что завтра в десять часов утра я должен умереть?

– Ваше величество, до тех пор должно случиться нечто такое, что помешает казни.

Король с удивлением посмотрел на Арамиса.

В ту же минуту снаружи, под окном короля, послышался странный шум и грохот, словно сбрасывали с воза доски.

– Вы слышите? – спросил король.

Вслед за этим треском послышался болезненный крик.

– Я слушаю, – сказал Арамис, – но не понимаю, что это за шум, а главное – что это за крик.

– Что за крик, я и сам не знаю, – сказал король, – но шум я вам сейчас объясню. Вы знаете, что меня должны казнить под этими самыми окнами? – прибавил Карл, простирая руку к темной пустынной площади, по которой ходили только солдаты и часовые.

– Да, ваше величество, знаю, – отвечал Арамис.

– Так вот, из досок, которые сюда привезли, сооружают для меня эшафот. Должно быть, при разгрузке ушибли кого-нибудь из рабочих.

Арамис невольно вздрогнул.

– Вы видите, – сказал Карл, – бесполезно делать какие-либо попытки: я осужден, предоставьте меня моей участи.

– Ваше величество, – сказал, овладев собой, Арамис, – пусть себе строят сколько угодно эшафотов – они не найдут палача.

– Что вы хотите сказать? – спросил король.

– Я хочу сказать, что сейчас палач уже либо похищен, либо подкуплен вашими друзьями. Завтра утром эшафот будет готов, но палача на месте не окажется, и казнь отложат на один день.

– И что будет дальше? – снова в недоумении спросил король.

– А то, что завтра ночью мы вас похитим.

– Каким образом? – воскликнул король, лицо которого невольно озарилось радостью.

– О, – прошептал Парри, молитвенно сложа руки, – да благословит бог вас и ваших друзей!

– Каким образом? – повторил король. – Я должен знать это, чтобы быть в состоянии помочь вам.

– Я и сам еще не знаю, ваше величество, – отвечал Арамис, – но только самый ловкий, самый храбрый и самый верный из нас четверых сказал мне, когда мы расставались: «Шевалье, передайте королю, что завтра в десять часов вечера мы похитим его». А раз он это сказал, значит, так и будет.

– Назовите мне имя этого неизвестного друга, – попросил король, – чтобы я мог с благодарностью повторять его, все равно, удастся ли ваша смелая попытка или нет.

– Д’Артаньян, ваше величество; тот самый, который чуть не спас вас в пути, когда так не вовремя явился полковник Гаррисон.

– Вы действительно удивительные люди! – сказал король. – Если бы мне рассказали что-нибудь подобное, я бы не поверил.

– А теперь, ваше величество, – продолжал Арамис, – выслушайте меня. Не забывайте ни на минуту, что мы бодрствуем и стараемся вас спасти; ловите малейший жест, звук голоса, знак, который кто-нибудь из нас подаст вам, – наблюдайте, прислушивайтесь ко всему.

– О шевалье д’Эрбле, – воскликнул король, – что могу я сказать вам! Никакое слово, даже если оно будет исходить из глубины моего сердца, не в силах выразить вам моей благодарности. Если вам удастся ваше предприятие, то вы спасете не только короля, – ибо королевский сан пред лицом эшафота, клянусь вам, кажется мне чем-то весьма ничтожным, – нет, вы сделаете больше: вы вернете жене мужа и детям отца. Шевалье, вот вам моя рука; это рука друга, который будет любить вас до последнего своего вздоха.

Арамис хотел поцеловать руку короля, но тот быстро схватил его руку и прижал к своей груди.

В эту минуту кто-то вошел в комнату, даже не постучавшись в дверь. Арамис хотел отдернуть свою руку, но король удержал ее.

Вошедший был один из тех пуритан – полусвященник-полусолдат, каких много развелось при Кромвеле.

– Что вам угодно, сударь? – обратился к нему король.

– Я хочу узнать, окончилась ли исповедь Карла Стюарта? – спросил вошедший.

– Какое вам дело? Мы с вами разных вероисповеданий, – заметил король.

– Все люди братья, – отвечал пуританин. – Один из моих братьев умирает, и я пришел напутствовать его к смерти.

– Пожалуйста, оставьте короля в покое, – вмешался Парри, – король не нуждается в ваших напутствиях.

– Ваше величество, – тихо обратился к королю Арамис, – будьте с ним осторожней: это, должно быть, шпион.

– После досточтимого епископа, – сказал король, – я охотно вас выслушаю.