– Вижу, я вовремя.

Негромкий голос заставил обернуться всех. Огненный Змей в человеческом обличии стоял у дороги, сложив руки на груди. Фома и все его люди поклонились в пояс, а Арис, не мешкая, снял с головы колдуньи железный обруч.

– Эй! – крикнул Фома, предостерегающе поднимая оружие, и тут же его опустил, повинуясь жесту Огненного Змея.

Колдунья глубоко вздохнула и закрыла глаза.

Всемил сидел на мягкой зеленой траве, наблюдая то за поселянами, пытавшимися починить телегу, то за Арисом, баюкавшим придремавшую Женьку. А птицы в лесной кроне щебетали так весело и беззаботно, словно не было в их жизни ни горестей, ни бед.

– Что сказал Хозяин леса?

– Они помогут, – негромко отозвался Всемил и посмотрел Арису в лицо: – Ты ведь знаешь?..

Тот кивнул.

– Глупые вы, люди, – Огненный вздохнул. – Ты думаешь, это она, твоя Женька? Нет. Ее нет больше. Разве ты сам этого не понимаешь, братец? Не видишь, когда смотришь ей в глаза?

Арис опустил голову.

– Помолчал бы уже.

– Что ж, я могу и уйти.

– Не надо.

– То-то…

Арис посмотрел исподлобья, и в этом взгляде ненависти было, пожалуй, не больше, чем презрения.

– Хочешь что-то сказать мне, братец? – холодно осведомился Огненный.

– Может, и сказал бы, если б не она, – Горыныч крепче обнял девушку, словно хотел спрятать ее посеревшее лицо от Всемилова взгляда. – Надоели… Торги эти бесконечные, угрозы… Нет бы: хочешь – помогай, не хочешь – убирайся ко всем чертям!

Мужики бросили работу, растерянно и изумленно вслушиваясь в дерзкие, неподобающие слова, а в глазах Всемила плясали жаркие искры.

– Вот это я бы и сказал тебе, если б не Женька, – закончил Арис, мрачно глядя на собеседника. – А так – не могу. Еще и просить тебя буду, чтоб остался, хотя бы пока телегу не починят. В ноги кланяться… Этого ты хочешь, Хозяин Огня?

Всемил провел ладонью по рукаву, притушив расцветающее на алой вышивке пламя и, отвернувшись, смотрел, как поднявшийся ветер пригибает молодые деревца, как сквозь рваные плащи туч проглядывает чистое ярко-голубое небо.

– Я услышал тебя, названный брат…

На починку ушло часа два. Ось в месте поломки укрепили, как могли, оставалось лишь надеяться, что нехитрая, но не слишком надежная конструкция выдержит путь. Все это время Огненный Змей сидел молча на траве, задумавшись, и мысли его, видно, были совсем не веселыми. Колдунья, проснувшись, пробормотала что-то неразборчиво. Арис тряс ее за плечи, хлопал ладонью по лицу, пытаясь привести в чувство, звал по имени… Пока не услышал, что девушка шепотом повторяет: «Пустошь, Пустошь, домой…» Когда пришло время, он сам уложил колдунью в повозку, снова надел ей на голову железный обруч. И все повторилось с начала – крики, метания, стоны… Хозяин Огня улетел, обратившись пламенем, а повозка, натужно поскрипывая, покатилась дальше.

Незадолго до рассвета с дороги пришлось свернуть. Верхом проехать было нельзя, вознице с телегой велели возвращаться, а коней повели за собой сквозь заросли. Фома шел впереди, прорубая дорогу тесаком, чтобы легче было пройти Арису с его неудобной ношей. Мелькнула мысль: чего доброго лешие обидятся, что близ леса заповедного столько ветвей поломали, но другого выхода мужчина попросту не видел. Шли, куда говорил колдун, и когда небо слабо заголубело под первыми солнечными лучами, выбрались к болоту.

О зачарованной топи знали все, кто жил поблизости, и уже давно не находилось смельчаков попробовать ее перейти. Поселяне остановились, глядя на просыпавшееся болото с неодобрением, опаской.

– Неужто туда? – пробормотал старый бондарь.

– Дальше вам можно не идти, – Арис уложил девушку на землю, где посуше, и спросил негромко, обернувшись к топи: – Кто тут встречать обещался?

– Ну я, – проскрипело из куста, росшего у самого берега.

Приглядевшись, Фома увидел вдруг, что это вовсе не куст, а какое-то нелепое существо с лапками-веточками и длинным сучком вместо носа.

– Идите за мной, да поторапливайтесь! – и чудо-юдо зашлепало по болоту, оставляя широкие следы, похожие на отпечатки гусиных лап.

Не говоря больше ни слова, Арис поднял девушку на руки и пошел по этим следам через зачарованную топь.

Фома думал недолго:

– Кто со мной? – спросил.

– Я пойду, пожалуй, – отозвался Богумир, хороший плотник и не менее справный вояка. – Видано ли дело: простому человеку в Заповедный лес войти… Будет, что внукам рассказать в старости.

Болотник давно скрылся из виду – только слышались в утреннем тумане хлюпающие шаги. Фома и Богумир нагнали Ариса и уже не отставали. Колдуну пришлось перекинуть девушку через плечо, чтобы удобней было идти. Она сперва тихонько подвывала, вися вниз головой, потом потеряла сознание. Металлический обруч поблескивал в ее спутанных, влажных волосах, чудом не падая.

И вот, наконец, вышли. Фома не считал себя трусом, но почувствовал невероятное облегчение, когда ноги ступили на твердую почву. За узкой полосой поросшего густой сочно-зеленой травой бережка начинался Заповедный лес. На первый взгляд он не слишком отличался от обыкновенного леса, только плотнее переплетаются ветви кустарника, богаче зелень обвившего стволы плюща, да тьма под кронами гуще… И ни тропки, ни лаза.

– Тут, пожалуй, ветви рубить не стоит, – пробормотал себе под нос Богумир, покручивая длинный ус, серый от седины. – Куда ж теперь?

– Ждите, – долетело с болота.

– Ждите, – эхом отозвалось из кустарника у опушки.

– Что ж, подождем, – Фома поглядел, как Арис укладывает девушку на траву, а сам садится рядом, и подумал, что, верно, не хотелось бы ему знать тех мыслей, которые прячутся за безучастным взглядом и плотно сомкнутыми губами колдуна.

– Жаль, что я не знал тебя раньше, – сказал. – Хороший ты человек, хоть и колдун, – и вздохнул: – Ты на нас зла не держи. Сам ведь понимаешь…

Арис кивнул, не поднимая взгляда. Ветви кустарника легонько качнулись, и сквозь темную зелень листвы проступил силуэт высокой тоненькой девушки в светлом платье с рисунком березовой коры. Наклонив голову, рассыпав по плечам золотисто-русые волосы, красавица смотрела неподвижно на замершего Фому и опешившего Богумира, изящными пальчиками перебирая низки бус на груди. А потом позвала тихим, звенящим голоском:

– Змеиный брат!

Арис обернулся резко, через плечо. Поднялся, подхватил на руки все еще лежащую без сознания девушку и первым пошел за дочерью леса в темный проем меж расступившихся ветвей.

Вроде и день – а темень. Ни одного солнечного лучика, ни капельки света – только белеет впереди платье провожатой. И птицы молчат – лишь треск сучьев под ногами. Деревья вокруг старые, дуплистые, корни из-под земли торчат, идти мешают – того и гляди перецепишься, упадешь. Плавают в темноте синеватые клочья тумана, а из-за неохватных стволов то и дело выглянет кто-то – лапу мохнатую успеешь увидеть либо длинный нос с кривой поганкой на самом кончике.