Разумеется, Хейердалу не объяснили, почему кавказские реликты пришли (вернее, их привели!) в запустение, почему передали армянам, когда и как это случилось. (90)

Опытный норвежец понял сам, без объяснений. И он задумался о народе, который построил эти древние храмы, о религии, бытовавшей здесь в ту пору. Видимо, та же вера была у викингов, решил он. Значит, на Кавказе и в Скандинавии жили люди одной крови, одной культуры… Один народ. В это грандиозное открытие ученый сам верил с трудом, не слишком афишировал его. У него не было весомых доказательств: исследователь был в начале пути.

Разумеется, не спор о строителе храма заставил меня ехать в город Шеки, хотя и интересно посмотреть на то, что завело в тупик знаменитого Тура Хейердала. Для меня все сложилось иначе: за спиной было давнее паломничество на Валаам, оно не забылось, нет. Тогда я впервые, наверно, увидел, скорее даже не увидел – сердцем почувствовал тему. А ступить на дорогу, что ведет к храмам Шеки, позволила точка зрения, которая сложилась в работе над книгой «Полынь Половецкого поля». А когда написал «Тюрки и мир: сокровенная история», вполне мог ответить на вопросы, поставившие норвежца в тупик.

Были веские доказательства, однако поделиться ими с Хейердалом не успел – его уже не было в живых. Мы шли к одной цели, но разными путями.

Ведь те же скандинавские саги я изучал не так, как он. Их читал глазами географа и этнолога, чувствуя подводные течения, сбитые ориентиры, мне было легче, чем ему, я знал о тюрках то, о чем он лишь смутно догадывался. Мы наверняка встретились бы в Азербайджане, просто чуть-чуть разминулись во времени.

А на севере Европы, в том числе на Валааме, остались следы именно алтайской культуры. Курганы, храмы, изделия быта, «оленные камни», письменные памятники, произведения народного эпоса. (91) Они такие же, как на Кавказе, потому что Кавказ в старину называли Вторым Алтаем. Тюркский мир был велик, но о нем норвежец не знал ровным счетом ничего… Вот удивился бы Хейердал, узнай он, что их слово «сага» от древнетюркского «савга» (повествуй). Не иначе…

«Храмовая» тема в тюркской истории манила меня очевидностью и одновременно полной своей неисследованностью. Ученым запрещалось даже думать о ней.

Норвегия – тоже непознанная страна-загадка, ее прошлое – с очень большими «политическими» натяжками, как и всей Скандинавии. Кавказ не уступит ей в неизученности, хотя именно он был оплотом тех, кто шел во главе Великого переселения народов, Вторым Алтаем: здесь двадцать пять веков назад поселились тюрки. А с ними – знаки их культуры! Повозки, шатры, шатровые храмы, петроглифы, железо, курганы, города и, конечно, кони… До рождения Христа оставалось всего-то пятьсот лет. Пять веков…

Я приехал в Шеки осенью, чтобы найти тишину и покой, столь нужные после сдачи в печать новой книги. О храмах не думал, о Хейердале – тоже, они жили в моем сознании как бы сами собой, где-то далеко. Переключаться с одного ритма жизни на другой очень трудно и небезопасно для здоровья, поэтому не хотел напрягаться и думать о чем-то. Шеки стоял в маршруте первым. Город лежит у подножия Большого Кавказа, где прекрасная охота… На третий день отдыха понял: не усижу. «История» в этом благодатном крае буквально лежит под ногами. Я вспомнил о Хейердале, потому что рождалось ощущение, что попал в хранилище древностей под открытым небом, где бездельничать преступно.

Поначалу манили улицы и улочки древнего города, которые за тысячи лет мало изменились. Время оставило след, пожалуй, в многоэтажных коробках, но в Шеки они не бросаются в глаза, не угнетают глаз, их убогость заслоняют вековые деревья, которые и складывают впечатление о городе, о его уюте и мягкой красоте.

Таков Шеки – спокойный, как горец, повидавший в жизни всякое, за свои долгие века он слился с природой и с собственными заботами. Из него теперь охотно уезжает молодежь, в него с неохотой возвращаются неудачники. И те, которым везде, кроме Шеки, неуютно – есть такая редкая категория людей! Мир вам, добрые люди гор…

Особое впечатление оставил ханский дворец, реставрируемый много лет. Работы начали немцы, первыми заметившие неземную красоту среди бурьяна, нашли кредиты, подключили местных мастеров, которые вспомнили ремесло предков. И закипело… Что теперь сказки Шахразады? Они здесь наяву.

Тончайшие витражи на окнах дворца кажутся вуалью: оттого дворец загадочен ночью. Будто таинственная незнакомка. А две огромные чинары в три обхвата, словно стражники, стоящие у входа, напоминают о времени лучше хронографа. Слава Всевышнему, город просыпается. Велики трудности пробуждения. Ханский же дворец внутри пустой, из него в советские времена вывезли мебель и ценности. Говорят, в Эрмитаж. Чтобы вернуть реликвии, требуется немалая плата. У города средств нет. А потом, за что платить? За украденное?..

Но выход нашли неожиданный. Я увидел это в гостинице, которую разместили в заброшенном караван-сарае. Кажется, ни одного нового камня не привезли, ничего не перестроили, все прежнее, только вычищенное, обласканное, словом – комфорт после реставрации, проведенной своими руками. Те же галереи, ниши, где уютные номера, все сияет. Ресторан, внутренний дворик с фонтанами и цветами, с пением птиц и патриархальной тишиной радуют…

Думаю, то был не караван-сарай, а монастырь, который в XIX веке превратили в караван-сарай, тогда монастыри и храмы Кавказа превращали в конюшни, склады, цеха. И делали это не «сарацины», то знак царской России, знак колонизации… Здание гостиницы, почищенной, подновленной, по стилю напоминает старинные монастыри Германии или Франции, их копия. (92) И это сходство не отнять, даже превратив монастырь в сарай или склад, ибо архитектурный стиль не подлежит цензуре, он на виду… Как на Валааме.

Мысли мои метались, словно мотыльки перед неожиданно вспыхнувшей лампой.

Было ощущение, что сошлись два века, две эпохи – сегодняшняя и другая, очень далекая, а ты случайно оказался между ними, стоишь, ищешь аналогии, пытаешься рассуждать. Тогда я понял Хейердала, его растерянность, а он видел в жизни больше моего. Ученого коробило, что с ним говорят на птичьем языке, недомолвками. Он понимал: называя монастырь караван-сараем, его обманывают. И молчал, дипломатично кивая головой.

Ощущение времени по-настоящему пришло ко мне в селении Киш, у древнейшего храма Европы, который после приезда Хейердала «вылизали», превратив в редкий объект туристической индустрии. Не поскупились. В Киш едут туристы, к сожалению, лишь иностранцы, которые знают историю Кавказа лучше азербайджанцев. Шведы, японцы, немцы – их видел я здесь.

А первыми на глаза попались мальчишки, они узким сельским проулком гнали лошадь, вьюченную дровами. Следом шли лошади, которые волокли срубленные стволы. То – знак осени, как тысячу лет назад. Ничего не сменилось, даже топорики на длинных топорищах помнят прикосновения прадедов этих мальчишек.

Селение, едва виднеясь в зелени леса и садов, притягивало малахитовыми горами, белокаменными постройками и храмом, приметным издалека. Он – как бутон цветка на горе, его шатровая крыша с красной черепицей маяком горела на склоне… В голове не умещалось: перед тобой даже не ровесник римского Колизея. Киш старше на целых пять веков. Он ровесник Древней Персии и Ахеменидов, ее великих царей.