— Бетти, ты тоже можешь отдать ей свою, — предложила она.

— Мы подписываемся на тысячу. — Бетти протянула девушке свою карточку.

— Пошли, — встала Грейс.

Они уже выходили из здания, когда послышался голос Хэма:

— Миссис Сидни Тейт, пять тысяч долларов. — Он на секунду замолчал. — Грейс, вы здесь?

— Только что ушла, — прошелестело по залу.

— Я не собираюсь задерживаться, — на ходу бросила Грейс Бетти. — Анна просила. Сейчас, только поздороваюсь с твоими девочками — и пойду. Ага, вот они.

Они обменялись парой слов с Анной и дочерьми Бетти, и Бетти спросила:

— Может, мне с тобой домой поехать?

— Но ведь ты должна быть здесь.

— Пожалуй. Но не потому, что мои получают какие-то премии. Ничего такого они не выиграли. Но именно поэтому и надо остаться — чтобы матери отличниц не решили, будто я ухожу потому, что мои дети остались ни с чем.

— А разве нынче утром никто из твоих не отличился?

— Бетси стала второй в прыжках в высоту. Хороший вид спорта для девочек.

— А Анна взяла второе место в теннисных парах. Ладно, может, все же покатаемся?

— Ты действительно этого хочешь?

— Можешь не сомневаться.

— Что ж, почему бы и нет. Я и так на этой неделе каждый день здесь бывала. Да и все равно публика будет только рада, если останется Эдгар, а не я. Мое отсутствие и не заметят. Ты где машину поставила?

— Я на «пирсе», но Чарлз отвезет нас домой, и там пересядем на «форд». Только за рулем — ты.

— Идет, — согласилась Бетти.

Так они и сделали, и Бетти, заводя машину, спросила:

— Куда едем?

— Да куда угодно.

— И все же — север, юг, восток, запад?

— Давай на юг, бог знает сколько лет не ездила в этом направлении. Только не по магистрали.

— Вот уж не знаю, Грейс. Весной проселочные дороги сильно разбиты. — Они двинулись на юг.

— Ладно, там видно будет. Застрянем, пусть думают, что мы с тобой медсестры из ассоциации «Дочери короля».

— Да кто в это поверит?

— Что ты — любой, ты же выглядишь здоровой. Ну а я все еще инвалид.

— Ничего подобного.

— Да брось ты, — отмахнулась Грейс. — Вся эта публика за обедом, они меня впервые видят после болезни, так иные от страха просто шарахались. Я, конечно, стараюсь поправиться, набрать вес, но, оказывается, на это надо больше времени, чем я думала. И прежней силы пока нет. Господи, подумать только, как все было когда-то. Подъем в семь утра, трое детей собираются в школу. Сидни их отвозит. Обед дома, потом в город за покупками, опять домой. Играю с детьми, помогаю готовить уроки. Ужин где-нибудь у друзей, ложусь в час ночи, а в семь снова на ногах.

— Но ведь не каждый день так было, Грейс, сама знаешь, не каждый.

— Конечно, нет, но раз-два в неделю это точно, а иногда и чаще. А нынче я дня бы не выдержала в таком режиме.

— Естественно. Ты ведь болела, едва не померла.

— Едва не померла? Ничего подобного. Да, мне было не по себе, иногда больно, сама себя ненавидела, то в жар бросало, то в холод, злилась. Но об аде, рае или смертном пороге и мысли не было. Верно, немного побаивалась, что помру, но это не был страх попасть в ад или сделаться жертвой гнева Божьего, просто не хотелось что-нибудь упустить. Праведницей меня не назовешь. Совсем наоборот. И коли уж я оказалась на пороге смерти, может, многим было бы лучше, толкни я дверь посильнее.

— Что оказалась, это точно. В ту ночь с субботы на воскресенье доктор О’Брайан совсем надежду потерял, думал, не выживешь.

— Когда же ты наконец решишь, чего хочешь в благодарность за свою доброту? Смотри, будешь тянуть, сама являюсь к тебе как-нибудь, осмотрюсь в доме, а потом куплю, что тебе не нужно.

— Не увиливай, Грейс. Я хочу понять, почему ты не радуешься выздоровлению.

— Это ты не увиливай. Что тебе все же нужно для дома?

— Викторолу, да побольше.

— Этого мало, к тому же викторолу ты и сама можешь выбрать. Я же хочу, чтобы это было что-нибудь такое, на что ты будешь смотреть и думать обо мне, — обо мне, а не о той женщине, что попросила у тебя каплю виски, а потом оккупировала дом вместе со своей семьей, двумя сиделками, врачом и бог знает кем еще. Эдгар отказывается взять даже цент, ты — принять подарок. Знаешь, заставлять чувствовать другого обязанным — плохой способ сохранить друзей. Не то чтобы я мечтала рассчитаться с тобой, но я хотя бы заставила себя поверить, что попыталась.

— По-моему, ты уже поправляешься, что-то больно разворчалась.

— Сказать тебе по совести, меня действительно мало волнует, поправляюсь я или нет.

— В тот день, когда заболела, ты говорила мне…

— Помню, — остановила ее Грейс. — А вот в бреду я что-нибудь говорила? Давно хотела тебя спросить, да все не решалась.

— Э-э…

— Так говорила или нет? Вижу, говорила. Тогда что? Может, эта Кармоди слышала?

— Откуда мне знать, что она слышала?

— Ну же, выкладывай. — Грейс подалась вперед и искоса посмотрела на подругу.

— Вот все, что я знаю. — И Бетти пересказала разговор с сиделкой, когда та выпытывала, как зовут сына Грейс.

— Ясно. И это все? Сама ты ничего не слышала?

— Нет, но я знаю, о ком идет речь.

— О Господи, только не это! Ничего ты не знаешь, Бетти! Пожалуйста, скажи, что не знаешь. Это просто невозможно. Я не хочу, чтобы кто-нибудь знал. Ни один человек на свете. Но как ты узнала? И почему ты вдруг решила, что знаешь? Я же была так осторожна… не верю тебе. Ну, кто это? Можешь ограничиться инициалами.

— Вот по инициалам-то как раз его сейчас знают больше, чем по полному имени.

— Стало быть, действительно знаешь, — негромко проговорила Грейс. — Но откуда? Ведь я ничего такого не сделала и не сказала.

— В каком-то смысле и то и другое. — И Бетти объяснила, как она догадалась, что это Холлистер.

— Ну, теперь сама видишь, что я права, — дело безнадежное, — вздохнула Грейс.

— Увы.

— Так ты согласна, что тут все безнадежно?

— Согласна, — кивнула Бетти. — Ты не хочешь, конечно, чтобы соглашалась, но ничего не поделаешь.

— Признайся, — улыбнулась Грейс, — что это тебе только доставляет удовольствие.

— Не спорю. Слушай, Грейс, отчего ты не выходишь замуж?

— Хороший вопрос, а главное, своевременный, ведь ты только что узнала, в кого я влюблена. Но ты ведь не за него меня сватаешь, верно?