Дин нажимает кнопку громкой связи, чтобы всем было слышно.

– Тони! Как погода в Лос-Анджелесе?

В динамике дребезжит разъяренный голос с рафинированным акцентом:

– Как ты посмел?! Да как ты посмел?!!!

– Что именно, Тони?

– Ты все прекрасно знаешь! Ты осквернил мой брак!

– Кто бы говорил, Тони. На себя посмотри…

У Эльф отвисает челюсть. Грифф морщит лоб. Левон погружается в задумчивость. Джаспер прикуривает сигарету и передает ее Дину.

– Из Лос-Анджелеса до Сан-Франциско восемь часов на машине. Если хочешь, устроим дуэль на рассвете. Или встретимся на полпути.

– Мне на тебя пулю жалко тратить, невежа, невежда, наркоман, развратник… пентюх!

Грифф закрывает глаза и качает головой.

– Эх, Тони, нет в мире совершенства, – притворно вздыхает Дин. – Но я, в отличие от тебя, не ломал карьеру супруги ради Джейн Фонды. Вот что бы ты подумал на месте Тифф? «Ну ничего, буду и дальше гладить мужнины рубашки и стирать его грязные подштанники…» или «Да пошел он на фиг, я тоже погуляю в свое удовольствие…»

– Моя супруга – мать моих детей.

– Понимаешь, Тони, в этом вся твоя проблема, – говорит Дин и повторяет, подражая акценту Херши: – «Моя супруга – мать моих детей…» Ты ж не феодал. И Тиффани – не твоя собственность. Она человек. Если она тебе дорога, дай ей главную роль в фильме «На тропинках Севера». Тиффани Сибрук – великая актриса. Да, она не голливудская кинозвезда, ну и что? Сними фильм. Во-первых, он будет лучше, а во-вторых, ты спасешь свой брак.

Энтони Херши раздраженно шипит, фыркает, а потом заявляет:

– Я не собираюсь прислушиваться к твоим советам о моей супружеской жизни.

– Ну к чьим-то советам тебе будет полезно прислушаться. У Тиффани большой актерский талант. А ты лишил ее возможности его реализовывать. Дай ей вернуться на экран. В душе она тебя любит, несмотря на то что телефонные звонки для тебя важнее, чем она сама.

Жаркая злоба в голосе Херши сменяется ледяным презрением.

– Ни в Лондоне, ни в Лос-Анджелесе вам больше никогда не предложат работы в кино. И не надейся. Только через мой труп.

– Ох, Тони, не испытывай судьбу. Кстати, прежде чем завершить эту милую беседу, скажи-ка мне, пожалуйста, кто сообщил тебе новости? Род Демпси? Ну, такой тип с голосом как у ист-эндского гангстера?

Режиссер не спрашивает, кто это, молчит, а потом заявляет:

– Если ты еще раз прикоснешься к моей жене, я тебя раздавлю, как таракана. А если еще раз увижу, то поколочу. Ясно тебе?

– Значит, «Утопия-авеню» больше не работает над музыкой к кинофильму…

На телефонной линии непрерывный гудок.

«Если это – месть Рода Демпси, то я не возражаю», – думает Дин.

– Простите, – говорит он товарищам. – Наша голливудская карьера накрылась медным тазом.

– А я думала, только у меня секреты есть, – говорит Эльф.

– Зато не надо ломать голову, как укоротить «Тропинки» на девяносто секунд, – говорит Джаспер.

– Помнится, я просил тебя не прыгать по койкам, – вздыхает Левон, – но, с другой стороны, адвокаты «Уорнеров» – та еще головная боль…

– Тиффани Сибрук? – переспрашивает Грифф с восхищенной гримасой. – Отличный улов, Дин. – У него бурчит в животе. – Кажется, Джерри Гарсия звал нас на ужин?

Дом 710 стоит на склоне Эшбери-стрит – высокий, с черно-белым деревянным фасадом, эркерными окнами и карнизами. Крутые ступени ведут с тротуара под арку крыльца, к веранде второго этажа. На веранде в кресле-качалке сидит тип, вроде как индеец. К столбику крыльца прислонена бейсбольная бита.

– У нас с сестрами был такой кукольный дом, – говорит Эльф. – Фасад раскрывался, как книжка.

Джаспер подставляет лицо под лучи заката:

– После целого дня в студии все выглядит гораздо реальнее.

К обочине подкатывает туристический автобус, размалеванный психоделическими загогулинами.

– А вот это, уважаемые, – объявляет гид, – дом Джерри Гарсии, Фила Леша, Боба Вейра и Рона «Свинарника» Маккернана, которых весь мир знает как The Grateful Dead.

– Ага, а про барабанщика, как обычно, ни слова, – ворчит Грифф.

Туристы начинают щелкать затворами фотоаппаратов. Тип, похожий на индейца, благословляет автобус средним пальцем.

– Если бы этот дом умел разговаривать, то покраснела бы вся Эшбери-стрит, – говорит гид. – Уму непостижимо, какие оргии происходят за этими окнами прямо сейчас.

Автобус отъезжает.

– Ну, рискнем, – говорит Дин.

Все гуськом поднимаются по лестнице, крепко держась за поручни. Оступишься – можно и шею сломать. На коленях у вроде бы индейца сидит лунно-серая кошка.

– Привет, – говорит Дин. – Мы «Утопия-авеню».

– Вас ждут.

Вроде бы индеец откидывается на спинку кресла и кричит в приоткрытую дверь:

– Джерри, к тебе гости.

Кошка трется о щиколотки Эльф.

– Какая ты очаровательная! – говорит Эльф и берет ее на руки.

Лиственно-зеленые глаза пристально смотрят на Дина.

– Утопийцы! – На пороге появляется улыбающийся Джерри Гарсия – бородатый, босоногий, во фланелевой рубахе. – Я услышал дружеские голоса тех, кто поднимается по лестнице в небеса. Вы нашли нас без проблем?

– Ага, велели таксисту ехать за туристическим автобусом, – говорит Грифф.

Джерри Гарсия недовольно морщится:

– Сначала нас презирают, а потом делают из нас достопримечательность. Входите, входите! Тут еще Марти и Пол из Jefferson Airplane заглянули в гости. Они классные. Ну, естественно.

По стенам развешаны тибетские мандалы, американский флаг и всевозможные свитки. Из глубины дома доносится колтрейновский саксофон. Пахнет марихуаной, благовониями и китайской едой. По дому снуют какие-то люди, включая девушку, завернутую в простыню. Непонятно, кто здесь живет, а кто просто гость. Дин обмакивает хрустящий блинчик с начинкой в остро-сладкий соус:

– Мням, мое любимое.

– Жаль, что вы скоро уезжаете, – говорит Свинарник («Ему очень подходит прозвище», – думает Дин). – Я б сводил вас в Китайский квартал. Там на доллар кормят по-королевски.

Дин вспоминает предложение Аллена Клейна и четверть миллиона долларов.

– Как-нибудь в другой раз.

В углу стола Джерри Гарсия и Джаспер обсуждают музыкальные лады.

– Вот этот называется миксолидийский, – объясняет Гарсия. – Он включает малую септиму и… – Он играет гамму.

Марти Балин – невысокий крепыш, похожий на гриб, – заигрывает с Эльф.