Серена хотела запротестовать, но сон сморил ее.

Новость, сообщенная по многим каналам связи, достигла Ксавьера, когда он возвращался из инспекционного полета по периметру обороны звездной системы Салусы. Каждое новое сообщение ударяло его, как током. Счастье, растерянность и отчаяние переполняли Ксавьера.

Он летел в «Кинжале» один, и у него было время подумать над тем, что он узнал. Ксавьер остро ощутил свое одиночество, когда приземлился в космопорту Зимин. Он вышел из судна на летное поле, освещенное мощными прожекторами. Было уже около полуночи.

Как могла выжить Серена? Он своими глазами видел обломки штурмовика в серых водах моря Гьеди Первой. В пятнах крови оказалась ее ДНК. Даже в самых своих отчаянных надеждах, даже во сне не мог Ксавьер представить себе, что Серена осталась живой. Живой! И беременной его ребенком.

И вот выясняется, что Серене удалось избежать смерти. Она вернулась домой. Но его сын – их сын – был убит чудовищной машиной.

Отходя от остывающего «Кинжала», Ксавьер не чувствовал запаха озона и других едких веществ, образовавшихся на корпусе во время прохождения разрушающего поля Хольцмана. Подняв голову, он увидел человека, который одиноко стоял на краю посадочной полосы; плечи человека были опущены, черты лица смыты сильным светом прожектора. Присмотревшись, Ксавьер узнал Маниона Батлера, вице-короля Лиги Благородных.

– Я так рад… что ты смог… – Манион Батлер был не в состоянии закончить фразу. Вместо этого он шагнул вперед и крепко обнял зятя, молодого офицера, который женился не на Серене, а на другой его дочери – Окте. – Серена отдыхает в Городе Интроспекции, – сказал Манион. – Она… она не знает ничего о тебе и Окте. Это очень деликатная ситуация, как на нее ни смотреть.

Казалось, несчастья высосали из Маниона Батлера всю его жизненную энергию. Он был безмерно рад, что дочь вернулась домой живая, но был сломлен известием о том, что с ней случилось, о том, как обращались с ней машины, убившие ее ребенка.

– Серена захочет узнать правду, – сказал Ксавьер, – и скоро она получит ее столько, сколько сможет перенести. Я приеду к ней завтра. Пусть сегодня она как следует выспится.

Поддерживая друг друга, мужчины направились от «Кинжала» к выходу из космопорта. Вице-король повел Ксавьера к мастерским, где при свете мощных ламп рабочие и техники продолжали, несмотря на поздний час, проверять прибывший корабль-робот. Серебристо-черный корабль такой конфигурации Ксавьер видел только однажды – это был собиравший синхронизирующие данные корабль, с которым он столкнулся возле Гьеди Первой и на борту которого находился человек, служивший мыслящим машинам. Тогда изменнику удалось уйти от расплаты.

– Серена сумела найти среди людей Земли своих союзников, – сказал Манион. – Эти два доверенных лица – люди, воспитанные мыслящими машинами. Она убедила их бежать вместе с ней.

Ксавьер нахмурился:

– Вы уверены, что они не шпионы?

Манион пожал плечами:

– Серена им доверяет.

– Полагаю, что этого достаточно.

Они вошли на борт «Дрим Вояджера», и Ксавьер почувствовал тяжесть в груди. Он знал, куда привел его Манион. Вся обстановка в кабинах корабля роботов отличалась утилитарными обтекаемыми формами, чистыми металлическими линиями и своеобразной нечеловеческой красотой, которую трудно было понять разумом.

– Мы не взяли отсюда мальчика, – сказал Манион. – Я велел дождаться тебя.

– Не знаю, стоит ли мне благодарить вас за это.

Манион открыл запечатанный шкаф, и из камеры холодильника хлынул поток ледяного воздуха. Ксавьер преодолел свое нежелание и наклонился к двери шкафа. Тело ребенка было завернуто в темное плотное покрытие, перехваченное предохранительными кольцами, которые мешали рассмотреть контуры содержимого. Были видны только общие контуры того, что было некогда живым, трепещущим детским тельцем. Ксавьер прикоснулся к холодному конверту. Прикосновение было очень нежным – он не хотел тревожить вечный сон своего мальчика.

За его спиной, с трудом удерживая рыдания, сипло дышал Манион.

– Серена сказала… она сказала, что назвала малыша в мою честь Манионом.

Он не мог продолжать, и Ксавьер взял на руки плотный пакет, все, что осталось от ребенка, которого он никогда не видел и о котором не знал до того времени, когда стало поздно Мальчик казался невероятно, немыслимо легким.

Ксавьер не знал, что сказать. Он молча вынес мертвого ребенка на свежий ночной воздух и понес домой. Первый и единственный раз в жизни Ксавьер Харконнен плакал и не стыдился своих слез.

Машины предсказуемы в своем поведении, но мы, кроме того, надежны. Напротив, люди меняют свои убеждения и изменяют своим обещаниям с замечательной – и тревожной – легкостью.

Эразм. «Диалоги Эразма»

Вориан Атрейдес сидел за большим полированным столом в комнате дознаний и ожидал встречи с толпой политических лидеров, у каждого из которых были свои вопросы и подозрения. Он надеялся, что сможет ответить на все вопросы и отвести все подозрения.

Иблиса Гинджо допрашивали отдельно. Лига уже отправила на Землю самый быстрый разведывательный корабль, чтобы убедиться в истинности сведений о восстании рабов.

Увидев столицу Лиги, Вориан был поражен до глубины души. В Зимин не было столь грандиозных монументов и дворцов, к каким он привык на Земле, а улицы показались ему какими-то хаотичными и неорганизованными. Но когда он увидел людей – людей в полном смысле этого слова – их одежду, цвет и выражение их лиц, то у него было такое ощущение, что он очнулся от долгой спячки. Призвав на помощь всю свою твердость, он решил искренне сотрудничать с Лигой, чтобы каким угодно способом помогать освобождению порабощенного человечества. Если, конечно, ему позволят в этом участвовать.

Для такого допроса Агамемнон – в этом не могло быть никакого сомнения – применил бы стимуляторы боли и изощренные орудия пыток. Для членов Лиги это было прекрасной возможностью получить из первых рук информацию об Омниусе. Представители Лиги сидели вокруг стола, стояли у стен. Аристократы смотрели на Вориана с любопытством, некоторые с ненавистью или негодованием.

Раньше Вориан гордился своим происхождением, введенный в заблуждение дутой славой Агамемнона и других титанов. Свободные люди, однако, имели другие взгляды на историю, как он надеялся, более соответствовавшие действительности.

Чувствуя себя очень неловко перед столь большим собранием неприязненно смотревших на него людей, Вориан стушевался. Ему очень хотелось, чтобы рядом была Серена. Он очень хотел, чтобы у нее все было хорошо. Соединилась ли она уже со своим Ксавьером Харконненом? Захочет ли она когда-нибудь снова видеть Вориана?

Не дождавшись, когда стихнет гул голосов в комнате дознаний, Вориан заговорил – медленно и тщательно подбирая и взвешивая каждое слово.