Конференция направила и письмо советским коммунистам, в котором заверяла в любви и уважении всего чехословацкого народа к СССР.

Но гораздо более важным было письмо в адрес заседавшей в то же время братиславской организации КПС. Видимо, пражские «реформаторы» прекрасно понимали, что на этой конференции царят совсем другие политические настроения. Поэтому в письме выражалась надежда, что «словацкие делегаты на XIV съезде максимально поддержат прогрессивное ядро во главе с товарищем Дубчеком»[701].

На братиславской конференции самые мощные аплодисменты срывал Гусак, и не только по вопросу будущей федерации. Конференция решила, что съезд словацкой компартии надо провести еще до съезда КПЧ, чтобы сформулировать платформу относительно федеративного устройства и обязать всех словацких делегатов поддержать ее на XIV съезде КПЧ.

Не менее искренние аплодисменты сопровождали и ту часть выступления Гусака, которая касалась «товарища Дубчека»: «У меня сложилось впечатление, что творится легенда о том, что с 1963-го по 1967 год (когда Дубчек возглавлял компартию Словакии – Прим. автора.) в Словакии было тотально прогрессивное руководство. Дело обстоит не так однозначно. Я не говорю, что руководство партии (КПС) с 1963 года не пыталось в некоторых областях сделать что-то новое, прогрессивное. Но ведь каждый знает, что процесс возрождения, который был особенно интенсивным в Братиславе, не был руководим или инспирирован руководством партии. Наоборот, были попытки его погасить. И это делали не только Новотный и его люди, гасили этот процесс и словацкими руками… Так что не надо все рисовать одной краской. Кроме того, созданное в 1963 году новое руководство КПС, я думаю, тоже имело свое прошлое…»[702].

«Руде Право» отмечала, что такой резкой критики партийного руководства не было ни на одной из областных конференций.

Не могло это все понравиться и Дубчеку, но Гусак-то помнил, как «демократ» Дубчек всеми силами пытался «сплавить» его, жертву политических репрессий, подальше от Словакии на незначительный пост. Летом 1968-го Александр Дубчек осознал, что всего за полгода потерял компартию Словакии, которую до января 1968-го возглавлял.

На фоне «охоты на ведьм», развязанной пражской областной конференцией КПЧ, в «Руде Право» появилась резолюция первичной парторганизации МИД ЧССР, в которой выражался протест против назначения дискредитировавших себя «консерваторов» на дипломатические посты. Конкретно речь шла о бывшем министре иностранных дел Вацлаве Давиде, который к тому же был председателем Общества советско-чехословацкой дружбы (еще до войны; с 1953 года – заместителем председателя)[703], членом последнего подпольного ЦК КПЧ и активным участником Пражского восстания в мае 1945 года.

Если пражская конференция КПЧ развязала в партии моральный террор, то аналогичная конференция южноморавской организации КПЧ в Брно вообще одобрила «2000 слов». Там среди делегатов тоже превалировали «интеллектуалы». В пику братиславской конференции «мораване» потребовали перед XIV съездом КПЧ и еще до съезда КПС созвать съезд чешской компартии. При этом самой такой «чешской партии» вообще не существовало. Таким образом, конференция в Брно требовала фактически еще и «федерализации КПЧ». Другие делегаты выступали вообще за «трехчленную федерацию» (в составе Чехии, Моравии и Словакии).

Представителя ЦК КПЧ, бывшего лидера моравских коммунистов и «ультрареформатора» Шпачека спросили на конференции, что ему известно о содержании письма КПСС КПЧ. Тот ответил: «Ничего не знаю». То ли Шпачек врал, то ли Дубчек не знакомил с содержанием писем из Москвы даже «прогрессивных» членов Президиума ЦК КПЧ.

Но характерно, что Шпачек тем не менее без проблем прокомментировал письмо, о содержании которого он якобы ничего не знал: «Процесс, который у нас начался, является предметом внимания как со стороны друзей, так и со стороны врагов. Думаю, что из этих дискуссий не надо делать трагедию. Не надо каждый спор и каждую полемику считать вмешательством… Но ни в коем случае эта дискуссия не должна вылиться в давление, в попытки вмешиваться в дела стран и отдельных партий… Как коммунистическая партия мы отвечаем, прежде всего, перед нашим народом, перед народом нашей страны. Мы за совещание (с компартиями стран ОВД – Прим. автора.), но требуем, чтобы нам было гарантировано право бороться за гарантию государственного суверенитета этой страны…»[704].

По иронии судьбы, сторонник укрепления связей ЧССР с Западом Шпачек по дороге из Брно в Прагу едва не погиб от рук американцев. В его «татру» врезался «фольксваген» американского туриста, совершавший обгон по встречной полосе. Машина Шпачека была полностью разбита, и он сам не погиб только благодаря мастерству своего шофера, отделавшись сотрясением мозга средней тяжести.

Не столь радикальными, как в Праге или Брно, были настроения на областной конференции Среднечешской области (она тоже проходила в Праге). Там многие делегаты требовали прекратить, наконец, бесконечные дискуссии и восстановить идейное единство КПЧ. Самые мощные аплодисменты сорвал один делегат (его имя почему-то «Руде Право» не указала, хотя от ЦК на конференции был главный редактор этой газеты Швестка). Этот делегат сказал, что отчего-то в 1945 году никому не мешало присутствие советских войск в Чехословакии, а сегодня СМИ просто исходят комментариями по поводу скорейшего вывода войск, участвовавших в «Шумаве»[705].

Но и на той конференции критиковали словаков и предложили созвать конференцию или съезд чешских коммунистов. Ян Пиллер – член высшего партийного руководства КПЧ – поддержал идею проведения референдума по вопросу о федеративном устройстве. Причем на это Президиум ЦК КПЧ никаких полномочий ему не давал. Было ясно, что в Словакии никто с идеей референдума не согласится просто потому, что численный перевес чехов над словаками в стране предрешил бы исход референдума.

На конференции словацких коммунистов в Кошице делегат от Восточнословацких металлургических заводов критиковал профсоюзы за предъявление нереальных требований о повышении зарплаты.

Между тем, пражская конференция пыталась задавать тон и при выборах делегатов на съезд КПЧ.

Формально на пражской чрезвычайной конференции предстояло избрать делегатов на съезд, однако неожиданно она провозгласила себя постоянно действующей до съезда. На ней официально огласили абсолютно незаконный «черный список» (его прямо так и называли) из 50 человек, которых как «догматиков» и «консерваторов» нельзя было избирать в состав ЦК на съезде. Список решили разослать всем партийным организациям. Видимо, на этих членов собственной партии «национальное примирение» Шимона не распространялось.