А осенью 1880 года царь совершил важный поступок для обеспечения безбедного существования в будущем своей новой семьи.

11 сентября 1880 года Александр перевел в Государственный банк 3 302 970 рублей на имя Екатерины Михайловны Долгоруковой, написав: «Ей одной я даю право распоряжаться этим капиталом при моей жизни и после моей смерти».

Осенью 1880 года Лорис-Меликов добился и у царя, и у наследника согласия на то, чтобы земства посылали своих представителей на заседания Государственного Совета для участия в выработке законов и таким образом делали его представительным органом.

Однако в это же самое время «Народная воля» развила бешеную деятельность, направив все свои усилия на то, чтобы задуманное убийство Александра наконец-то увенчалось успехом. И в те дни, когда планы были уже составлены и частично проработаны, когда в Петербург съехались все участники готовящегося убийства, в Елисаветграде незадолго до Нового, 1880 года был арестован Григорий Гольденберг — один из опаснейших террористов-народовольцев, посвященный во многие планы организации. Гольденберг был не только задержан с чемоданом динамита, но жандармам было известно, что он является убийцей харьковского генерал-губернатора князя Кропоткина. Следователем к нему был назначен полковник Добржинский, который, играя на чудовищно гипертрофированном самолюбии и некоем подобии мании величия, сумел вовлечь Гольденберга в игру, где подследственному была предоставлена роль пророка, выводящего заблудшую молодежь России из тьмы преступлений к свету всеобщего примирения.

Гольденберг написал показания, занявшие полторы сотни страниц, называя имена, адреса, события, факты, что и было умело препарировано и ловко использовано жандармами для арестов тех из террористов, которых сумели найти.

После Нового года Гольденберга перевезли в Петропавловскую крепость, где его посетил Лорис-Меликов. Граф не скрыл, что предстоящие процессы над теми, кого уже арестовали, едва ли обойдутся без смертных приговоров.

…15 июля 1880 года, осознав, к чему привели его откровения, Гольденберг покончил с собой в камере Трубецкого равелина. Но и после его смерти казни выданных им революционеров продолжались.

Параллельно с этим продолжалось и движение страны к конституции — медленно, достаточно робко, более чем половинчато, но — продолжалось. Александр видел во всем этом и то, чего не видели другие: он хотел не только произвести политическое преобразование России из монархии абсолютной и самодержавной в монархию конституционную, но и короновать Екатерину Михайловну, исполнив тем самым и долг перед своим народом и перед Богом, давшим ему такую замечательную жену. А затем передать духовную власть старшему своему сыну — цесаревичу Александру Александровичу и уехать из России с Долгоруковой-Юрьевской и их общими детьми в По или в Ниццу, став частными лицами, то есть сделать то, что не удалось Александру I, рухнувшему под тяжким бременем наследственной власти.

Слухи об этом — а особенно упорно о конституции — стали распространяться по Петербургу, а оттуда и по России сразу после нового, 1881 года. Называли точные даты опубликования манифеста, передавали содержание документа, говорили о том, что будет сразу после того, как все это произойдет.

И в то же самое время Желябов и Перовская закончили последние приготовления к покушению на царя. Они тщательно изучили время и маршруты Александра, подготовили бомбы, расставили метальщиков, предусмотрев все возможные варианты необходимой подстраховки, определили слабые места охраны и назначили день убийства — 1 марта.

* * *

В субботу 28 февраля 1881 года за завтраком Александру передали срочное письмо от Лорис-Меликова. Министр внутренних дел спешил известить царя о том, что 27 февраля арестован Андрей Желябов — организатор и участник всех покушений на Александра с 1879 года. Чуть погодя во дворец приехал и сам Михаил Тариэлович и сообщил, что в самые ближайшие дни следует ожидать очередного покушения и потому следует воздержаться от выездов из дворца. Александр не согласился с министром и перевел разговор на текущие дела. А таким делом было подписание манифеста о введении в состав Государственного Совета делегатов от представительных организаций.

После того как манифест был подписан, царь поздравил с этим выдающимся событием Екатерину Михайловну, сказав ей, что в понедельник утром, 2 марта, он будет опубликован в газетах.

Спускаясь по лестнице Зимнего дворца, Лорис-Меликов встретил Шебеко и, отведя ее в сторону, сказал:

— Поздравьте меня, дорогая Варвара Игнатьевна. Это — великий день в истории России. Я сейчас же отвезу манифест в типографию.

Кроме того, он рассказал Шебеко об аресте Желябова и о том, что на свободе пока остаются почти все его сообщники, готовящие покушение, и потому царю все еще грозит страшная опасность…

* * *

Утром 1 марта, погуляв после завтрака с женой по залам дворца, Александр выехал в манеж. Развод прошел прекрасно, и он уехал в Михайловский дворец к Екатерине Михайловне, своей любимой кузине. Оттуда, попив чаю, в четверть третьего Александр выехал в Зимний. Карета и конвой, стремительно промчавшись по Инженерной улице, повернули на пустынную набережную Екатерининского канала. Александр увидел, как навстречу ему какой-то мальчик тащит по снегу корзину, по тротуару идет незнакомый ему офицер, а чуть дальше стоит простоволосый молодой человек со свертком в руке. И как только карета поравнялась с молодым человеком, тот вдруг бросил сверток под ноги лошадям. Карету тряхнуло, занесло на сторону, рысаки бились в упряжи, барахтаясь в кровавом снегу. Александр увидел, как невесть откуда взявшиеся люди, схватив метальщика, держали его, закрутив за спину руки. Увидел он и убитых лошадей, и убитого мальчика, и двоих убитых казаков-конвойцев.

Оглушенный взрывом, он, шатаясь, подошел к злодею и хрипло спросил его:

— Кто таков?

— Мещанин Глазов, — ответил тот.

— Хорош, — сказал Александр и пошел к уцелевшим саням, на которых за его каретой ехал полицмейстер, полковник Дворжицкий.

Кучер Фрол Сергеев кричал:

— Скачите во дворец, государь!

Но Александр не мог оставить раненых. В этот момент один из придворных спросил царя: «А Ваше императорское величество не ранены?» Александр ответил: «Слава Богу, нет». Услышав это, террорист, криво усмехнувшись, сказал: «Что? Слава Богу? Смотрите, не ошиблись ли?». И не успел он произнести это, как раздался еще один взрыв. Очевидцы говорили, что после того, как рассеялся столб снежной пыли и дыма, они увидели не менее двух десятков убитых и раненых. Одни лежали неподвижно, другие со стонами отползали по покрытому кровью и сажей снегу подальше от места взрыва. Между поверженными людьми валялись куски изорванной одежды, сабель, эполет, части человеческих тел, осколки газового фонаря, остов которого от взрыва погнулся. У искореженной взрывом кареты, в лохмотьях шинели лежал, упираясь руками в землю, Александр, у которого была оторвана одна ступня, а ноги были размозжены.