— Все улажено, за все заплачено. Дитмаршцев я отпустил вполне счастливыми, я всегда стараюсь ладить и с ними тоже, ведь когда разъярятся, они несносны. Хотя один юноша настоял на том, чтобы остаться. Не благодари меня, ты всегда сможешь со мной расплатиться. А насчет возвращения домой… Что нет, то нет.

Шеф взглянул на его хитрое веселое лицо. В углу виднелось копье «Гунгнир», прислоненное к стене. Но он не питал иллюзий относительно возможности добраться до него.

— Остаться здесь с тобой?

— Собственно говоря, я тебя продал, — подмигнув, ответил Хрорик.

— Продал? Кому?

— Не волнуйся, не Скули. Он предложил мне пять фунтов серебра. Христиане дошли до десяти плюс отпущение всех грехов — от самого Папы и написанное пурпурными чернилами.

— Тогда кому?

Хрорик снова подмигнул.

— Твоим друзьям из Каупанга. Жрецам из святилища Пути. Их предложение было слишком хорошим, чтобы отказаться. Они все говорили что-то об испытании. Но это ведь лучше, чем пытки Сигурда Змеиного Глаза? Как ты считаешь?

* * *

С кольцами кровяной колбасы на поясе, большой буханкой черного хлеба под мышкой и щепоткой соли в руке Шеф вышел под лучи послеполуденного солнца, собираясь дожидаться обещанного королем Хрориком ужина. Его окружали с полдюжины стражников, гарантируя одновременно, что никто на него не нападет и что он сам не сбежит из города. Их сопровождал Карли, на этот раз довольно грустный, со своим мечом на поясе и копьем Шефа на плече.

Несколько минут ватага двигалась по тесным улицам Гедебю, заполненным лотками с янтарем, медом, южными винами, оружием, костяными гребешками, обувью, железными слитками и всем, что только можно было купить или продать в скандинавских странах. Затем, когда Шеф уже устал от тесноты и нескончаемой сутолоки, он увидел невысокий зеленый бугор, находящийся внутри городского частокола, но в стороне от построек и толпы. Он молча указал на него и первый направился туда. Боль в голове прошла, но двигался он все еще медленно и осторожно, боясь случайным движением разбудить ее. Он также ощущал, что с трудом понимает, что происходит, как если бы он находился под слоем воды. А ему было о чем поразмыслить.

Взобравшись на курган, Шеф сел на его вершине, глядя на залив и зеленеющие поля на севере. Карли помялся, потом воткнул копье древком в мягкую почву и тоже уселся. Стражники переглянулись.

— Ты не боишься курганных ведьм? — спросил один из них.

— Я бывал на могильниках и раньше, — отвечал Шеф. Он заметил, что нож с его пояса исчез — Хрорик ни в чем не полагался на авось. Он отдал нарезать колбасу Карли, а сам стал ломать хлеб. Стражники с опаской расселись вокруг них, кто на корточках, кто прямо на земле.

Через некоторое время, набив живот и приятно погрев спину на солнышке, Шеф показал на плодородные земли, окружающие город. Река Шлей текла северней города, и на противоположном берегу виднелись огороженные поля, пахари, правящие упряжками волов, черные борозды пахотной земли, и тут и там поднимающиеся среди деревьев струйки дыма. Для англичанина земля викингов представлялась родиной огня и меча, а ее обитатели — моряками и воинами, а не пахарями и углежогами. И все же здесь, в самом сердце норманнской вольницы, окрестности выглядели так же мирно, как Суффолк в летний день.

— Я слышал, что именно отсюда когда-то давно пришли англичане, — сказал Шеф ближайшему стражнику. — Где-нибудь здесь все еще живут англичане?

— Нет, — ответил стражник. — Только датчане. Некоторые из них называют себя ютами, когда не хотят признавать родства с морскими королями с островов. Но они все говорят по-датски, как и ты. Хотя эта сторона все еще называется Англе.

Вот этот клин между рекой Шлей и фьордом Фленсборг. Похоже, англичане и в самом деле пришли отсюда.

Шеф задумался. Вот и лопнула его надежда спасти здешних англичан от датского гнета. А все-таки непонятно, почему в Дитмарше не говорят на языке датчан, хотя живут бок о бок с ними. И странный у них язык: не английский и не датский, и даже не тот неизвестный, напоминающий немецкий, язык, на котором говорил священник сегодня утром. Имеет что-то общее с каждым из них, но больше всего, пожалуй, похож на фризский, которому Шеф научился от людей с островов вдоль немецкого берега. Когда-то здесь смешивались все племена и языки. Теперь границу можно было провести отчетливей: христиане по одну сторону, язычники по другую, здесь говорят по-норманнски, там — по-немецки. Но варево еще кипит. Стражник назвал его язык датским, donsk tunga, другие считали тот же самый язык норманнским, norskmal. Одни и те же люди сегодня называют себя датчанами, а завтра ютами. Шеф был королем восточных англов, а Альфред — западных саксов, но и те и другие соглашались, что все они англичане. Германскими народами правили тот же самый Папа и та же королевская династия, что и франками, но они не считали себя родственниками. Шведы и готы, норвежцы и гаддгедлары. Когда-нибудь все это придется рассортировать и навести порядок. Давно пора было это сделать. Но кто сможет провести границы, принять законы, и все это на уровне высшем, чем порядок Хрорика: «хорошо для торговли»?

Без особого удивления Шеф увидел, что к ним с улицы идет светловолосый германец, тот самый, который утром убил шведа и спас от рабства священника. Стражники Хрорика тоже увидели его и не стали корчить из себя хладнокровных воинов. Двое с обнаженными мечами и поднятыми щитами сразу же заградили ему путь, а еще четверо, в пяти шагах позади, вскинули копья. Светловолосый улыбнулся, с преувеличенной старательностью расстегнул перевязь меча и уронил ее на землю. По резкому приказанию начальника стражи он снял также свою кожаную куртку, положил ее на землю, извлек из рукава тяжелый метательный нож и короткое шило из сапога. Тогда один стражник приблизился и обыскал его энергично и тщательно. И наконец они неохотно отступили и позволили ему пройти, держа наготове дротики. Когда его отделяли от Шефа последние несколько шагов, Карли тоже вытащил свой меч и принял агрессивно-недоверчивую позу.

Светловолосый глянул, как Карли держит меч, вздохнул и, скрестив ноги, уселся напротив Шефа. На этот раз его улыбка была заговорщицкой.

— Меня зовут Бруно, — заявил он. — К датчанам я приехал по поручению архиепископа Гамбурга и Бремена. Да ты знаешь, нужно выкупить некоторых наших людей. Мне сказали, что ты знаменитый Шеф Сигвардссон, победитель еще более знаменитого Ивара.

По-норманнски он говорил с заметным акцентом, из-за чего имя «Сигвард» звучало у него почти как «Зигфрид».

— Кто сказал тебе это?

Снова понимающая заговорщицкая улыбка.

— Что ж. Как ты догадываешься, это твой маленький соотечественник, дьякон Эркенберт. Это парень горячий, а тебя он терпеть не может. И все же он не стал отрицать, что ты побил Ивара на мечах.

— С алебардой против меча, — поправил Шеф. В другие подробности он не стал вдаваться.

— Пусть так. В такой игре не часто выигрывают. Но ты пользуешься необычным оружием. Можно взглянуть на твое копье?