Я открыл боковые окна машины, когда выезжал со стоянки на дорогу, ведущую в космопорт. И через открытое окно позади себя услышал, как в церкви снова запели.

Это был боевой гимн квакерских воинов. И пока я ехал по шоссе, голоса громко неслись мне вслед, но они звучали не грустно, словно прощаясь, а подобно маршу, исполняемому людьми, отправляющимися в путь на заре нового дня.

Солдат, не спрашивай себя,

что, как и почему.

Коль знамя в бой тебя ведет —

шагай вослед ему!

И по мере того как я отъезжал все дальше и расстояние между мной и церковью увеличивалось, голоса, казалось, сливались, пока не начали звучать как один мощный голос. Небо в лучах сияющего солнца блистало ослепительной голубизной, словно знамя армии, марширующей вперед, в неизведанные земли.

И еще долгое время я слышал позади себя это пение, пока ехал в космопорт, к кораблю, что умчит меня на Землю, к Лизе, ожидающей меня там в лучах солнечного света.

Земля, 2269

Посадка космического лайнера, прибывшего с планет Новая Земля и Фрайлянд, обращающихся вокруг Сириуса, из-за перегруженности космопорта Лонг-Айленд-Саунд, задерживалась. Двум полицейским лейтенантам, переминающимся с ноги на ногу на ледяном бетоне поля, пришлось поднять воротники плащей, чтобы хоть как-то защититься от порывов ветра, несущего хлопья мокрого снега. Снежинки, попадая на незащищенные участки кожи, казалось, впивались в них ледяными иглами, будто серое ноябрьское небо специально припасало их для этого случая и теперь непрерывно и безжалостно швыряло вниз; даже бетон взлетного поля как будто колыхался под мириадами белых полчищ.

— Ну, наконец-то, — с облегчением вздохнул Тайберн, лейтенант полиции Манхэттенского комплекса, рискнувший всмотреться в завьюженное небо. — Давай сразу договоримся — говорить с ним буду я.

— Да ради бога, — отозвался Бриган, офицер полиции космопорта, — Мое дело вообще только представить вас друг другу — ну и, само собой, это моя епархия. Даром не нужен мне этот ваш Кенебак со всеми его миллионами и дружками-мафиози. По мне, так пусть бы этот солдат добрался до его глотки.

— Боюсь, все выйдет наоборот, — заметил Тайберн, — скорее он доберется до глотки этого солдата — потому-то я и здесь. Сам же знаешь.

Гигантская туша межзвездного корабля наконец прочно обосновалась на бетонном поле. До него было ярдов двести. Из нижней части корабля на землю опустился трап, похожий на металлическую ногу, и началась высадка пассажиров. Среди них полицейские сразу заметили того, кого поджидали.

— Ну и верзила, — пробормотал Бриган с благоразумием человека, дело которого — сторона, когда они двинулись навстречу.

— Да все эти профессиональные вояки с Дорсая — здоровенные парни, — ответил Тайберн немного раздраженно и поежился под очередным порывом холодного ветра. — Они там специально таких выращивают.

— Знал, что они крупные ребята, — заметил Бриган, — но чтобы настолько…

До первой партии пассажиров, среди которых был и нужный им человек, оставалось совсем немного. Тайберн и Бриган двинулись прямо к нему. Теперь, даже несмотря на мокрый снег, были ясно различимы черты его смуглого, невозмутимого лица, высящегося над головами окружавших его остальных пассажиров. Благодаря превосходной выправке даже цивильное платье казалось на нем военной формой. Тайберну раньше тоже доводилось видеть профессиональных солдат с Дорсая, и их трудно было с кем-либо спутать. Но этот человек был своего рода воплощением дорсайского духа.

Он был одним из двух братьев-близнецов. Только сейчас Тайберн вспомнил, что он читал об этом в досье полицейского управления. Звали их Ян и Кенси, и происходили они из семейства Грэймов, живущего в округе Форали на Дорсае. В материалах досье было особо отмечено, что большая часть привлекательных черт досталась Кенси, в то время как его брат Ян получил в наследство двойную порцию мрачности и необщительности.

Глядя на приближающегося к ним человека, Тайберн уже не сомневался в том, что в досье излагалась чистая правда. Ему, продрогшему до костей и с ног до головы залепленному мокрым снегом, на мгновение вдруг даже вспомнилось услышанное однажды мнение, что если бы все рожденные на Дорсае солдаты вдруг собрались на своем небольшом каменистом шарике и бросили вызов всей человеческой расе, то остальные пятнадцать миров, даже объединив силы, не имели бы ни малейшего шанса выстоять против них. В свое время Тайберну это показалось смешным. Сейчас, глядя на Яна, он уже не находил в этом высказывании ничего смешного. Такие, как Ян, похоже, и жили на свете совсем не для того, для чего жили обычные люди, — и умирали совсем за другое.

Тайберн отогнал от себя эти мысли. Этот человек — строго напомнил он себе — был просто профессиональным военным, и точка.

Ян уже почти поравнялся с ними. Полицейские двинулись через толпу, чтобы перехватить его.

— Командант Ян Грэйм? — спросил Бриган. — Я — Кай Бриган, офицер полиции космопорта. А это лейтенант Уолтер Тайберн из Управления полиции Манхэттенского комплекса. Не могли бы вы уделить нам несколько минут?

Ян Грэйм почти равнодушно кивнул. Он выбрался из толпы и двинулся рядом с полицейскими, для которых неторопливая поступь его длинных ног задавала темп, больше похожий на спортивную ходьбу. Они направились совсем не в ту сторону, что остальные пассажиры, и прошли через металлическую дверь в торце здания космопорта, украшенную надписью «Посторонним вход воспрещен». Оказавшись внутри здания, они на лифте поднялись на самый верхний этаж и в конце концов устроились в одном из кабинетов с письменным столом и тремя креслами.

По пути Ян не произнес ни слова. И теперь он сидел в кресле, с тем же равнодушным терпением глядя на Тайберна, усевшегося за стол, и на Бригана, расположившегося справа от стола спиной к стене. Тайберн снова поймал себя на том, что с восхищением разглядывает человека, сидящего напротив него. Только на сей раз его восхитили не черты невозмутимого лица, а крупные, сильные руки мужчины, свободно лежавшие на подлокотниках кресла. Сделав над собой усилие, он все же оторвал взгляд от этих рук.

— Итак, командант, — сказал он, наконец заставив себя поднять глаза на смуглое спокойное лицо, — насколько нам известно, вы прибыли на Землю, чтобы нанести визит одному человеку.

— Ближайшему родственнику одного из моих офицеров.

Теперь, когда Ян наконец заговорил, его голос казался чуть ли не мягким. Это был спокойный, глубокий, но какой-то чересчур ровный голос человека, как будто давным-давно забывшего, что такое гнев или угрозы. Вот только есть в нем что-то печальное, подумал Тайберн.

— Уж не Джеймсу ли Кенебаку? — поинтересовался Тайберн.

— Именно, — подтвердил Ян. — Его младший брат, Брайан Кенебак, был моим подчиненным во время последней кампании на Фрайлянде. Три месяца назад его не стало.