Девушка вновь спросила:

– Помнишь, как я играла на дудочке, а овцы собирались вокруг меня?

– Мне дорого это воспоминание, – ответил Осберн.

– Слушай, – сказала Эльфхильд, – я открою тебе кое-что. Эта дудочка и сейчас у меня за пазухой. Вот было бы замечательно достать её и испытать, не потеряла ли она своей волшебной силы.

Юноша ответил ей:

– Пожалуй, это можно.

Девушка спросила:

– А есть ли здесь овцы?

И невдалеке они увидели овец.

Эльфхильд вытащила дудочку, приложила её к губам и заиграла: полилась нежная мелодия, точно такая, которая приносила столько радости Осберну в прежние времена. Правда, на этот раз овцы словно и не слышали волшебной мелодии: они никак на неё не откликнулись, и Осберн с Эльфхильд напрасно смотрели в их сторону. И тогда влюблённые рассмеялись, хотя и слегка опечалившись (прежде всего, расстроилась Эльфхильд) тем, что волшебная сила покинула дудочку. Когда же они вновь посмотрели вниз, на воду, Эльфхильд вдруг показалось, будто она видела маленького смуглого человечка, сидящего у входа в пещеру. Но, всмотревшись, они ничего там не заметили, правда оба услышали будто бы чей-то голос, звуки которого складывались в слова: «Верни мне её». Осберн спросил:

– Ты слышала это?

– Да, – ответила Эльфхильд. – Мне показалось, что я что-то слышала. Как же нам поступить?

Юноша сказал:

– Почему бы нам не вернуть ему дудочку?

Эльфхильд предложила:

– Давай посмотрим, что будет, если мы бросим её.

– Хорошо, – согласился Осберн. Он взял дудочку и метнул её со всей силы в сторону пещеры, но дудочка начала падать в воду, не долетев до противоположного берега довольно большое расстояние.

Правда, воды она так и не коснулась: в тот самый миг, как это должно было произойти, влюблённые увидели, что её, словно порывом ветра, подхватило и понесло ко входу в пещеру, где она и исчезла почти мгновенно. И тогда от воды вновь донёсся тихий голос: «Вы исполнили мою волю, да пребудет с вами удача».

Юноша с девушкой сели на берег, дивясь всему, что только что произошло с ними, и несколько минут молчали. Наконец, Эльфхильд произнесла:

– А теперь давай я, как раньше, расскажу тебе что-нибудь.

Осберн ответил:

– Было бы славно.

И девушка начала говорить. Её сказание было чудесным и затейливым, совсем не таким, как те страшные приключения, что произошли с ними двумя в то время, когда они были разлучены потоком. Оно длилось долго, а день стоял жаркий, и поэтому двое влюблённых, чтобы скрыться от палящего солнца, перебрались к кустам, росшим недалеко от Разлучающего потока. Там они и сидели, пока тени не начали удлиняться, а потом поднялись и, держась за руки, отправились назад, в Ведермель, той же дорогой, что и пришли.

С того дня прошло около трёх лет, и однажды в долину пришли какие-то вооружённые люди. Услышав об их появлении, Осберн взял свой меч и отправился им навстречу. Он увидел их в тот момент, когда они, усталые и побитые, медленно спускались с холма. Взглянув туда, где они шли (а было их всего трое), он узнал в их предводителе не кого иного, как рыцаря Лонгшоу. Тогда Осберн, подбежав к другу, обнял его, поцеловал и спросил, что случилось. Рыцарь со смехом ответил:

– Случилось со мной то, что обычно когда-нибудь случается с большинством из нас: меня одолели, и, боюсь, враги идут за мной по пятам.

– И много их? – спросил Осберн.

– Для первого раза немного, – отвечал рыцарь.

– Тогда, – сказал Осберн, – я пойду соберу несколько человек, чтобы выпроводить их из Дола.

Он обернулся и, держа за руку рыцаря Лонгшоу, крикнул Стефану Едоку, чтобы тот собирался в путь. Через час или около того у него было достаточно людей, чтобы дать бой. К этому времени доспехи преследователей уже блестели на склоне холма, а потому Осберн и его воины, собравшись вместе, стали ждать их прихода. Когда же неприятель подошёл достаточно близко, чтобы услышать обращённые к нему слова, Осберн крикнул:

– Зачем вы явились сюда с оружием? Мы мирный народ.

Один из преследователей ответил:

– Нам ничего от вас не нужно, только тело преступника и предателя по имени рыцарь Лонгшоу.

Осберн рассмеялся в ответ:

– Вот он стоит рядом со мной. Подойдите и возьмите его!

Неприятелей было до шести десятков, и все верхом, поэтому они без дальнейших разговоров перешли в атаку, но у них ничего не вышло, ибо воины Ведермеля, вооружённые копьями да алебардами, не подпускали их к себе. Впрочем, ни Осберн, ни рыцарь Лонгшоу своих мечей ещё не обнажали.

Тогда неприятели остановили атаку, и один из них сказал:

– Послушайте, жители верхней долины, если вы не отдадите нам этого человека, мы сожжём ваши дома.

– Что ж, – заметил Осберн, – у вас на это целый день, так что не откладывайте. Или вы никогда не слышали обо мне?

Воины ответили:

– Нет, не слышали.

Тогда Осберн скинул с себя свой алый плащ, обнажив сверкающую кольчугу, вытащил Широкий Косарь и резко закричал: «Рыжий Воин! Рыжий Воин!», а остальные подхватили за ним. И враги побежали вверх по склону, а Осберн произнёс:

– Быстроногие воины Ведермеля, у меня есть для вас работа: пусть никто из этих людей не сбежит из Дола.

И воины бросились в атаку, рубя изо всех сил, пока не перебили врагов, не оставив в живых ни единого.

Тогда Осберн вернулся к рыцарю Лонгшоу и сказал:

– Смотри, господин, это имя ещё творит чудеса. А что ты теперь намерен делать? Хочешь ли набрать себе людей здесь, в Доле? Ты найдёшь у нас десятков двадцать или около того лучших воинов, как тебе нужно.

– Нет, – ответил рыцарь, – мне не требуется так много воинов, да и не хочу я уводить от детей и жён твоих добрых верных людей, ведь, сдаётся мне, уж скоро судьба поставит предел моим подвигам.

С этими словами рыцарь с Осберном зашли в дом, где весело провели время вместе.

Рыцарю Лонгшоу нравилось гостить в Ведермеле. Он любовался красотой Эльфхильд и наблюдал за той простой, прекрасной жизнью, что вели обитатели Дола. Но вот, наконец, он сказал:

– Настала мне пора стряхнуть лень, а это значит, что нам следует попрощаться.

– Как же? – спросил Осберн.

– Да, – ответил рыцарь, – ибо я отправлюсь в Истчипинг, где наберу людей, чтобы ещё прежде, чем истекут три месяца, под моим началом было войско, готовое выступить в любой момент.

– Хорошо, – сказал Осберн.