Муханнад уехал с фабрики. Поехал домой. Начал приводить свой план в действие. Слава богу, Хайтам мертв, а Кумар не заговорит даже под пытками. Раскроет рот — немедленная депортация, а уж этого Кумар никак не хотел, особенно теперь, когда его главный защитник убит.

И еще эта идиотка Юмн — безобразная корова, которую он должен называть женой — затеяла скандал с его матерью. А ведь в этом есть божий промысел: если бы не скандал, он не узнал бы правду о Салах.

Он проклинал ее, свою подлую сестру. Это она его довела! А чего еще она ожидала, когда повела себя с этим европейцем как шлюха? Прощения? Понимания? Вседозволенности? Чего? Она позволила этим рукам — грязным, развратным, порочным, отвратительным — касаться своего тела. Она лежала под деревом на голой земле с этим Шоу, куском дерьма, и ожидала, что он — ее брат, старший брат, ее господин — закроет на это глаза? Заткнет уши, слыша, как они дышат и стонут, прильнув друг к другу? Будет спокойно смотреть, как его рука приподнимает ее ночную рубашку и крадется все выше и выше?

Не владея собой, он сгреб ее. Да, именно сгреб и притащил в дом. Да… и он овладел ею, потому что она заслужила это, заслужила, чтобы именно так с ней и поступали, потому что она была шлюхой, а главное, потому, что она должна была заплатить за это, как платят все шлюхи. А раз так, то одной ночи было недостаточно, чтобы внушить ей, кто является истинным хозяином ее судьбы. Одно мое слово — и ты мертва, говорил он ей. И ему даже не пришлось заглушать ее крики, закрывая рот ладонью. Она молчала, знала, что должна платить за свой грех.

Как только Юмн сообщила ему новость, он поехал на поиски сестры. Ему до смерти не хотелось этого делать, но найти ее было необходимо. Глаза резало, словно под веками был песок, сердце колотилось, а голове неумолчно звучали голоса: «Abort, Малик… Чем я заслужила, что ко мне относятся, собаке?.. Сын мой, у нее совершенно необузданный нрав. У нее нет чувства… Приезжала полиция, чтобы произвести обыск на фабрике. Они интересовались вами… Abort, Малик… Посмотри на меня, Муни. Посмотри, что твоя мать… До того, как я узнал об этом, она уже разрушила все планы. Я не могу понять, почему… Abort, Малик… Добродетельная девственница, любимица твоего папаши… Аборт… Девственница? Она девственница? Подожди, через несколько недель она уже не сможет скрыть правду под своей… Они не сказали, что ищут. Но у них был ордер. Я сам его видел… Твоя сестрица беременна… Abort. Аборт…»

Салах не посмеет заговорить об этом, не посмеет обвинить его. А если обвинит, то это ее погубит, потому что тогда выплывет наружу правда о ее отношениях с Шоу. Тогда он сам — Муханнад, ее брат — скажет правду. Он расскажет во всех подробностях, что происходило между ней и Тео в саду перед его глазами, а уж тогда родителям будет легко додумать все до конца. Разве смогут они верить словам дочери, которая предала их, убегая по ночам из дома? Дочери, которая ведет себя как последняя дешевка? Так в чьих словах правда? В словах сына, свято исполняющего свой долг по отношению к жене, детям и родителям, или в словах дочери, которая погрязла во лжи?

Салах знает, что он скажет. Она знает, чему поверят родители. Она не будет ничего говорить, она не будет обвинять.

Надо найти ее. Но на фабрике ее не было. Ее не было ни в ювелирном магазине у подруги с лицом бабы-яги, ни в Фалак-Дедар-парке. На пирсе он ее тоже не встретил.

Но зато там Муханнад услышал новость о миссис Шоу и поехал в больницу. Когда он подъезжал, они как раз выходили из здания. Все трое. Отец, сестра и Тео Шоу. Взгляд, которым его сестра обменялась со своим любовником, когда он распахнул перед ней дверцу машины, сказал ему то, что он хотел узнать: она рассказала. Эта маленькая сучка рассказала Шоу правду.

Он быстро ушел прочь, прежде чем они его заметили. А голоса все звучали и звучали у него в голове: «Abort, Малик… Ну что мне делать? Скажи, Муни… В настоящее время мистер Кумар не назвал по имени никого… Когда кто-нибудь умирает, то не тебе, Муханнад, заботиться о его воскрешении… Обнаружен мертвым на Незе… Я помогал нашим людям в Лондоне, когда у них возникали трудности с… Abort, Малик… Муханнад, подойди, я познакомлю тебя с моей подругой Барбарой. Она живет в Лондоне… Человек, о котором ты говоришь, для нас умер. Ты не должен был приводить его в наш дом… Abort, Малик… Мы сказали ей, что едем в Эссекс. Но только папа не сказал мне, что ты живешь здесь, дядя Муханнад… Abort. Аборт… А ты еще придешь? А я смогу увидеть твою жену и мальчиков? А ты еще придешь?»

Так вот где ответ, который он ищет. Тогда голоса в голове стихнут, а нервы успокоятся.

Желание покоя погнало его в отель «Пепелище».

— Все в порядке, — заявила Эмили. По ее лицу расплылась плотоядная улыбка. — Здорово все получилось, Барбара. Черт возьми! Все отлично. — Она крикнула во весь голос, вызывая Белинду Уорнер, и та возникла в дверях кабинета, как будто ждала рядом.

Барбара была вне себя от счастья. Им преподнесли Муханнада Малика на блюдечке, словно голову Иоанна Крестителя Саломее, и даже не потребовали в награду станцевать. И все это проделала его тупоголовая жена.

Эмили принялась раздавать приказания. Детектив, отправленный в Колчестер, где он прочесывал улицы по соседству с домом Ракин Хана, пытаясь засечь кого-либо, кто может подтвердить алиби Муханнада или утопить его навеки, должен быть отозван. Сотрудники, посланные на горчичную фабрику для того, чтобы проверить всю переписку и документы работников, должны немедленно прекратить эту бессмысленную работу. Парни, проверяющие улики против Тревора Раддока, должны спешным образом свернуть свою деятельность. Все на поиски Муханнада Малика!

— Никому не удавалось оказаться в двух местах одновременно, — с торжеством глядя на Эмили, сказала Барбара. — Он забыл сказать жене о своем алиби. И она с готовностью предъявила нам его второе алиби. Эмили, они явно не подготовились к этой афере. А это очень кстати.

Наконец Барбаре удалось увидеть свою подругу торжествующей. Эмили, отвечая на телефонные звонки, экспромтом отдавала приказания, составляла план захвата, руководила работой своей команды со спокойной уверенностью, которая — Барбара была в этом уверена — скрывала лихорадочное внутреннее волнение. А ведь, черт возьми, она была права с самого начала! Она почувствовала, что Муханнад Малик занимается какими-то темными делами, которые не увязываются с его демонстративными протестами в защиту прав своего народа. А сейчас настало время взять этого грязного подонка.

Детективов разослали повсюду: на горчичную фабрику, в район Авеню, в здание городского муниципалитета, в Фалак-Дедар-парк, в небольшой зал, расположенный над магазином гравюр и эстампов и предназначенный для проведения выездных мероприятий, в котором, по данным отдела полицейской разведки, устраивала сборы «Джама». Часть детективов была направлена в Паркестон на случай, если информация, добытая в ходе розыскных мероприятий, укажет на участие в деле компании «Истерн импортс».

Фотографии и описание внешности Малика были переданы по факсу во все соседние графства. Номер и уникальный цвет его «тандерберда» были сообщены всем управлениям дорожной полиции. В «Тендринг стандарт» была зарезервирована вся передняя полоса для фотографий Малика, если не удастся арестовать его до утра.