— Вероятно.

Старик сделал шаг вниз по тропе.

— Да пребудет с тобой мир, — произнес он на прощание и неторопливо продолжил путь.

Кемп пристально смотрел на рубин. Медленные волны цвета перекатывались в глубине камня.

— Декорации и реквизит, — едва слышно произнес он.

Пасторальный пейзаж завораживающей красоты, старик в бурой рясе и с длинной белой бородой, классические белые линии здания на плато, часовня с картиной. Конечно, человек найдет тут покой. Разве может быть иначе? Обстановка продумана и создана как раз для данной цели. Так же как архитектор проектирует, а инженер строит звездолет. Только звездолет предназначен для путешествия через пустоту, а этот сад призван дарить умиротворение взбаламученным душам людей, утративших покой и рассудок.

Кемп поднял взгляд на цветущую дикую яблоню, прилепившуюся к скалам над головой, и, пока он ее рассматривал, легкий ветерок потревожил дерево, обрушив на человека ливень белых лепестков. Кемпу смутно подумалось, что оно, вероятно, цветет круглый год и совсем не дает яблок, ибо здесь, в Санктуарии, его функция — цвести, а не плодоносить. Цветы как сценическая декорация имеют большую психологическую ценность по сравнению с яблоками — следовательно, дерево, по всей вероятности, цветет безостановочно.

Покой… Да, разумеется. Но как им удается его сохранять? Как ухитряются работники Санктуария делать так, что в душе человека надолго воцаряется мир? Имеют ли к этому какое-то отношение астероидный рубин или картина в часовне? Да и может ли покой служить единственным средством врачевания искореженных мозгов тех несчастных, которые сюда прибывают?

Сомнение крохотными коготками впилось в его рассудок. Сомнение и скептицизм — старый скептицизм, принесенный им из пыльных старых миров, холодных старых миров, жестоких старых миров, лежащих за пределами Санктуария.

И все же сомнения — точнее, даже скепсис — рассеивались, отступали перед красотой сада, перед искренностью старика в бурой рясе, перед ласковым взглядом его спокойных голубых глаз и величественностью длинной белой бороды. Обидно, если все это окажется не более чем банальными психологическими ловушками.

Он озадаченно потряс головой, смахнул с плеч яблоневые лепестки и продолжил подъем, по-прежнему крепко зажав в кулаке астероидный рубин. Тропа делалась все уже и уже, пока не превратилась в полоску шириной в стопу. Справа от него вверх, к плато, уходила отвесная стена, слева обрыв резко падал в маленькую долину, где журчал и смеялся ручеек под водопадом, маячившим прямо по курсу.

За следующим поворотом Кемп набрел на часовню. Крошечное здание, слегка утопленное в скальную стену, прилепилось вплотную к тропе. Приоткрытая дверь словно приглашала войти.

Поколебавшись секунду, Кемп шагнул к часовне. И, войдя внутрь, замер, ошеломленный возникшей перед ним картиной.

Установленная в алькове, выдолбленном в скальной стене, она освещалась лучом, пронзавшим потолок прямо над дверью.

Более похожий на вид из окна, а не запечатленный красками на холсте, в потоке света купался город — странный, фантастический город, раскинувшийся в каком-то запредельном мире. На фоне инопланетного пейзажа вздымались причудливые здания, башни стремились ввысь и, теряя четкие очертания, растворялись в бесконечной пустоте, паутинные висячие мосты петляли и извивались между шпилями и куполами, непостижимым образом отличавшимися от тех, что были привычны землянину. Весь город выглядел так, словно его в порыве страсти высек безумный скульптор.

И пока Кемп ошеломленно пялился на неземной город, высоко над ним ударил колокол. Одна-единственная пронзительная чистая нота ворвалась в мозг, встряхнув его как сердитый удар кулака.

Неожиданно что-то завозилось у него в ладони — нечто пробудившееся к жизни, растущее и жаждущее вырваться наружу. Дико вскрикнув, Кемп затряс рукой, отчаянно стремясь освободиться от зажатого в кулаке существа, — инстинктивный жест, порожденный у человеческой расы пауками в темных пещерах, ползучими тварями, что падали с листьев в джунглях и впивались в кожу.

Но ни паука, ни другой ползучей твари он не увидел. Лишь маленький светящийся шарик, выскользнув между пальцев, быстро растаял в воздухе. И пока он таял, Кемп ощутил, как прохладные пальцы усмиряют его взвинченные нервы, успокаивают и утишают их. Безбрежный покой вновь затопил его сознание, причем на сей раз еще более глубокий, более полный, не имеющий границ покой, овладевший всей Вселенной, при одной мысли о котором перехватывает дыхание.

По каменному полу прошуршали коготки, темное тельце взмыло в воздух и оказалось на плече Кемпа. Тот дернулся от неожиданности.

— Ганнибал!..

Не успел он закончить фразу, как Ганнибал, оттолкнувшись от плеча, прыгнул снова и впился когтями прямо в пустоту, а потом принялся бешено молотить по ней лапками. Судя по движениям паукообразного существа, оно яростно сражалось с кем-то невидимым человеческому глазу.

— Ганнибал! — снова крикнул Харрисон.

Вопль его прозвучал дико и злобно, ибо его посмели лишить вновь обретенного мира, нагло содрали с него покой — словно сдернули плащ, оставив голым на ледяном ветру внезапного страха.

Ганнибал продолжал сражаться с невидимым противником. Тот явно пытался вырваться, но хватка маленького существа оказалась смертельной. Его безжалостные челюсти сомкнулись на чем-то плотном, острые когти рвали незримое тело.

Кемп отступал, пока не уперся спиной в каменную стену, и застыл возле нее, неверящим взглядом следя за происходящим.

Ганнибал побеждал и тянул тварь из воздуха вниз, на землю. Словно выполняя замедленный акробатический трюк, он изгибался и переворачивался в воздухе, медленно опускаясь по направлению к полу. Ни на мгновение его серповидные когти не оставались без дела. Они драли, полосовали, рвали, и падение неизвестного существа делалось все стремительнее.

За секунду до окончания битвы Ганнибал отпустил врага, как кот изогнулся в воздухе и вновь сомкнул на нем челюсти. В то мимолетное мгновение Кемп уловил форму существа, зажатого в челюстях Ганнибала, — твари, которую малыш еще какое-то время продолжал яростно трясти, а затем презрительно отшвырнул: мерцающее, похожее на фею создание с волочащимися крыльями и телом, как у мотылька. Один отблеск — и оно исчезло.

— Ганнибал, — ахнул Кемп, — Ганнибал, что ты наделал?!

Крохотный воин гордо стоял на искривленных лапках, и во взгляде его, устремленном на Кемпа, читалось дымное сияние триумфа. Так мог бы выглядеть кот, поймавший птичку, или человек, убивший смертного врага.

— Оно давало мне мир, — простонал Харрисон, — Чем бы они ни было, оно даровало мне покой. А теперь…

Он медленно шагнул вперед.

Ганнибал отступил.

И вдруг Кемп замер на месте, пораженный внезапной мыслью.

Астероидный рубин!

Он медленно поднес к глазам обе ладони и обнаружил, что они пусты. Камень, вспомнил он, лежал в правой руке, и оттуда выскользнуло светящееся существо.