количеству, но также по силе и качеству, вследствие чего в нем к тому же и увеличится доля воды.

То есть, помимо всего прочего, мои возражения Лику состоят из следующих положений: во-первых, верный ответ в примере с тетрафармаконом, что смолы в нем все-таки больше, во-вторых, то же самое будет и в случае с врожденным теплом у живых существ, и в-третьих, что всякое соединение, даже если его части смешались друг с другом не полностью, в любом случае представляет собой единую смесь.

Все совершенно ясно и с теми тремя значениями, в которых, согласно Лику, одно может быть больше другого. Возьмем, например, еще одно лекарство из числа наиболее распространенных. В его состав входит ирис, кирказон, мука из турецкого гороха и ладан, причем все они смешаны в равных пропорциях. Предположим, кто-то берет вдвое больше одного из этих компонентов и смешивает его с прочими, скажем, пусть это будет кирказон. Так вот, относительно этой смеси справедливо заметить, что кирказона в ней больше, чем всех прочих ингредиентов, как по количеству, так и по качеству, а также по силе и по действию.

Так и в случае с баней, всякий скажет, что обыкновенно в ней присутствует не только правильно смешанный воздух, но и пар с дымом. Порой может быть больше дыма, а порой — пара или свойственного баням воздуха. Обыкновенно мы просто говорим о чем-либо, что его больше по количеству, но на самом деле также возрастает качество и усиливается функция. Например, предположим, что в какой-то бане больше всего дыма. В этом случае будет справедливо также отметить, что его качество, как и действие, тоже больше, чем у всего остального.

И хотя о качестве принято говорить, что в сравнении с чем-либо оно сильнее, а не больше, слабее, а не меньше, такие слова могут употребляться по-разному, как в повседневной жизни, так и во всех науках. Но к чему нам здесь приводить другие примеры, когда есть один совершенно неоспоримый — лихорадки? Ведь говорят же о них, что одна лихорадка больше, чем другая, или что того больного лихорадит сильнее, чем этого, а какого-то сегодня больше, чем вчера.

Так что нет ничего удивительного, если говорят, что, когда какая-то субстанция преобладает, она бывает сильнее и по качеству. Например, о дыме, преобладающем в бане, будет совсем не странно заметить, что его качество и действие тоже усиливаются. Ведь все знают: дым разъедает глаза в той мере, в какой его бывает больше по количеству. А поскольку одновременно с количеством всегда увеличиваются соответствующие функции и качества, правильным будет просто сказать, что в такой бане больше всего дыма.

А теперь, напротив, предположим, что в бане меньше пара и дыма, зато количество характерного для бани воздуха в соотношении с ними очень велико — в данном случае я провожу аналогию между воздухом бани и врожденным теплом живых существ. В таком случае можно уверенно сказать, что в такой бане характерное для нее тепло крайне велико.

И разве не так же обстоит дело с жидкостями, содержащимися в телах живых существ? Ведь именно их испарение и служит источником жара, который ощущается при прикосновении. Один жар разжигается, когда преобладает кровь, другой — когда больше флегмы, третий же — в случае преобладания желтой или черной желчи.

Так вот, у детей, если составить пропорцию смешения, больше всего будет крови. Качество этого жара, возрастающее вместе с его количеством, становится лишь полезнее и благотворнее, его нельзя назвать тягостным или жалящим. Не менее полезна и его функция — способствовать тому, чтобы пищеварение не было мучительным или тягостным, как бывает, например, от флегмы. Вот об этом-то не только нам всегда следует помнить, но и тем, кто по примеру Лика, любит в блаженном забытьи болтать всякий вздор.

Пожалуй, достопочтенный наш Лик, ты и сам видишь, что именно растущим телам во всех отношениях присуще наибольшее количество естественного тепла. А значит, Гиппократ ни в чем не ошибался, зато ты, злословя, сам оказался уличен во лжи.

Все написанное тобой свидетельствует только о том, что ты не сумел постичь учения Гиппократа, поскольку не обучался у его последователей. При этом ты дерзнул открыто порицать то, в чем ничего не понимаешь.

Вдобавок, сочинив свое крайне невежественное возражение, ты в нем подверг сомнению основы всех наук и, естественно, был немедленно изобличен. Ведь ты даже не поинтересовался тем, что на эту тему многократно писал Платон, и при этом впал в противоречие с самим собой.

К тому же, своими действиями ты нанес вред юношам, которые, как, впрочем, и ты сам, не будучи приобщенными к учению о логике, еще не способны понять, как отличать правдивые утверждения от ложных.

Но главное, помимо всего прочего, ты показал себя до крайности вздорным и дерзким, когда взялся толковать Гиппократа, прежде даже не изучив хорошенько, что он, собственно, говорит.

Комментарий

В небольшом сочинении «Против Лика» представлена полемика Галена с коллегой, в целом не оспаривавшим основных принципов традиции Гиппократа. По-видимому, во взглядах Лика не было ничего такого, что позволило бы отнести его к числу врачей-эмпириков или к школе врачей-методистов[174]. Между Галеном и Ликом имелись разногласия в понимании некоторых функций человеческого организма. При изучении аргументации Лика создается впечатление, что он являлся приверженцем школы рационалистов, развивающим и дополняющим учение Гиппократа. Примером может послужить учение о работе почек и принципах функционирования мочевыделительных органов: объяснения, предлагаемые Ликом[175], интереснее, изящнее и ближе к современным научным представлениям, чем суждения Галена.

Естественно, что любые интерпретации физиологических процессов, данные выдающимися врачами в протонаучный период развития медицины, имеют существенные ограничения соизмеримости с современным научным знанием.

Тексты видных представителей врачебной профессии (таких как Гиппократ или Гален) являются попыткой создать язык науки своего времени. Именно поэтому для историка вопрос оценки тех или иных суждений классиков античной медицины состоит в том, насколько они предугадывали либо экспериментально доказывали точку зрения, близкую к современной[176]. Это и определяет историческое значение их работ: например, Гален экспериментально доказывал, что регуляция произвольных движений частей тела осуществляется из головного мозга через нервы, от него исходящие (основной источник в данном случае — «Об учениях Гиппократа и Платона»). Врачи, веками учившиеся на работах Галена, всегда знали о важнейшей роли головного и спинного мозга в регуляции двигательной и чувствительной активности человеческого тела. В конечном счете при появлении соответствующих технических приспособлений и развитии сложных естественнонаучных дисциплин стало возможным, отталкиваясь от уже известного