«Первоначальные версии «Рамаяны» возникли, видимо, позже ранних редакций «Махабхараты» – предположительно в III–II вв. до н. э. (линии № 7–8), и поэтому в памятниках конца I тыс. до н. э. на нее… нет никаких ссылок. Но, с другой стороны, окончательная редакция «Рамаяны» сложилась на один-два века раньше окончательной редакции «Махабхараты», вероятнее всего в II в. н. э., и отсюда – знакомство последней с эпосом…»

Мы можем предположить, что «Махабхарата» приняла свой окончательный вид в XVII реальном веке (линия № 9), а первичные тексты «Рамаяны» появились в конце XV – начале XVI века (линии № 7–8). Интересно, что все подражания этому эпосу и его «продолжения» располагаются на линиях № 7–8. Так, Бхавабхута (VII век, линия № 7) пишет ее продолжение – «Дальнейшая жизнь Рамы», Тулсидас (1532–1624) написал поэму «Рамачаритаманаса» («Озеро деяний Рамы»)… И лишь затем тексты попали в руки Артуру Шлегелю.

* Века указаны не римскими, а арабскими цифрами для экономии места.

Почему же «Рамаяне» не подражали в III, IV, VIII и XIV веках? Ответ дает «индийская» синусоида: потому что эти века располагаются ниже линии № 7.

А теперь приведем отрывки содержания, показывающие метод изложения и фабулу.

В Айоции, в своем дворце,

На троне Дазарат[101]сидел.

В палату царскую вошли

Князья и сели по местам,

Согласно званью своему,

И, взоры обратя к царю,

Безмолвно ожидали. Их

Поклоном государь почтил

И низким голосом, как бой

Торжественный литавр, как гром,

Рокочущий из туч, сказал

Им мудрые слова:

«Князья!

Вам всем известно хорошо,

Как правили страной мои

Предместники и как о ней

Всегда отечески пеклись.

Я следовал по их пути;

Без отдыха, по мере сил,

О благе царства я радел,

Но ныне в тягостных трудах,

Под желтым зонтом[102]я ослаб

Душою, телом изнемог.

Мне в тягость почести и власть,

И не по силам долг царя:

Добро и правду охранять.

Мне нужен отдых, я стремлюсь

К покою. Пусть же за меня

Заботу примет старший сын

О благе подданных. Я вас

У трона своего собрал,

Чтоб ваше мнение узнать

И выслушать от вас совет.

Я Раме назначаю трон.

Он добродетелью своей

Глубоко радует меня.

Как Индра[103]духом он могуч,

В нем сочетался светлый ум

С телесной силой, красотой

И добронравием. Ему,

Как лучшему из всех мужей,

Который в силах может быть

Тремя мирами[104]управлять,

За благо почитаю я

Заботы и труды свои

С высоким саном передать.

Мы этим выбором дадим

Стране порядок и покой,

А я избавлюсь от трудов,

Тяжелых в возрасте моем.

Скажите, по душе ли вам

Царевич? Кажется ль он вам

Вождем достойным? Ждете ль вы

В грядущем блага от него?

Подобно мне, и вы теперь,

Обдумав, мнение свое

Должны открыто объявить.

И если не согласны вы

С моею волей, я готов

Желанья ваши примирить

Ко благу общему».

Так царь

Собранью с трона говорил.

Как туча дождевая в зной

Павлинов стаю веселит,

И криком радостным ее

Они встречают, так слова

Царя восхитили князей.

И стены царского дворца

От громких кликов потряслись:

«На царство Раму посвяти!

Пусть царствует над нами он!»

Вот таковы, если верить историкам, были цари в Индии, когда в Европе жили еще пещерные люди! За исключением «желтого зонта», который тут вставлен совершенно некстати (так как дело происходит не в Китае), все это описание слово за слово могло бы быть отнесено к событиям в любой стране в устах поэта хоть XVI, хоть XVIII века нашей эры в Европе. А впрочем, возьмите да и сравните с «Королем Лиром» Шекспира.

А теперь посмотрим один образчик действительно индийского эпоса, и мы увидим огромную разницу с «Рамаяной» в стиле и конструкции. Причем и в этом случае о «древности» судить невозможно.

«СУНДАС И УПАСУНДАС»:

Ты послушай со вниманием

Эту повесть, что скажу тебе.

…

В роде доблестных асурасов[105]

Был один – Асур по имени.

Он между вождями Дайтиев[106]

Своей силой и отвагою

Так блистал, как солнце яркое,

И два сына родились у него —

Такие же богатыри крепкие,

Сунд и Упасунд, по имени.

Груб и жесток был нрав их,

Сердца их были железные.

Но думою одной сопряженные,

Всегда заодно друг с другом действуя,

Два эти суровые Дайтия,

На единый миг не расставалися.

Радость и горе были у них общие,

Друг без друга и не ели они,

Друг без друга не ходили никуда,

Лишь угодное друг другу делали

И говорили друг другу – угодное.

Мысля заодно, поступая заодно,

Оба сделавшись существом одним,

Они выросли, великие богатыри,

И единою думою дело задумали: