Она немного полежала, чувствуя, как разжимаются цепкие пальцы боли. Затем достала из ларария кольцо Германика и положила его на алтарь.

– Прими, великая богиня, мою кровь и дай задуманному осуществиться! – громко сказала она и полоснула по ладони кинжалом.

Алые брызги оросили агатовый ключ и мрамор алтаря. Один взмах ресниц, и Клавдилла вдруг увидела, как исчезли капли, впитавшись без остатка. Богиня напилась ее крови, дав согласие на очередное злодейство. Краем столы Юния отерла брызги с алтаря и спрятала перстень обратно в ларарий. На сердце было спокойно.

В триклинии веселье не умолкало. Гости восторженно хлопали финикийским красавицам, крутящимся в танце. Гай уже успел присоединиться к пирующим, заняв главное ложе. Он радостно поднялся навстречу жене:

– Я так скучал без моей любимой.

Юния обняла его и страстно поцеловала.

– Знаешь, милая, сегодня у меня был особенно удачный день. Инцитат принес мне кучу денег. Никогда я еще так удачно не ставил на последнем заезде. Он обошел всех на последнем круге, хотя очень устал и с него хлопьями падала пена. Не знаю, что толкнуло меня под руку, верно, сама Фортуна, когда я настоял, чтобы именно его впрягли правым пристяжным. Евтих противился, но я не сдался. И «зеленые» победили!

Стараясь не хмурить брови, Юния через силу улыбалась. Как надоели эти бесконечные рассказы! Само имя Евтиха она не могла слышать без отвращения! Кого больше ценит Гай? Ее, Инцитата или маленького удачливого возничего? Наверное, скоро Евтих и Инцитат станут консулами за заслуги перед империей!

Она невесело улыбнулась, но Гай отвлек ее от этих мыслей:

– Я не утерпел и заехал к Аквиллию. Он отдал мне самое ценное, что было в его лавке! Я даже не позволил ему заключить подобную красоту в золотую оправу!

Из его ладони посыпались на колени Юнии крупные жемчужины. Никогда еще она не видела подобного совершенства! Сокровища далекого Индийского океана потрясли ее! Идеально ровные, крупные жемчужины разных оттенков! Черные, белые, розовые и голубые, они нежным светом мерцали на белоснежной ткани столы.

– Сама Клеопатра не владела подобной красотой! – едва вымолвила от восхищения Юния.

– Ты заслуживаешь большего, моя несравненная. Мне они уже не кажутся столь прекрасными. Все сокровища мира блекнут перед тобой. – Калигула вдруг пригнулся и зашептал: – Смотри, как завистливо все смотрят, желая получить такой же подарок! А как сейчас удивятся!

Резким движением он подобрал жемчужины и ссыпал их в большую чашу.

– Залейте уксусом! Пусть расстворятся бесследно эти жалкие дары моря, чтобы моя красавица могла испить этот бесценный напиток до дна!

Восхищенная Юния приняла из его рук чашу, наполненную до краев, и, зажмурившись, сделала маленький глоток. Затем передала ее Гаю, и тот тоже пригубил через силу.

– Какая гадость, – тихо шепнула она.

Калигула кивнул.

– Этим напитком часто баловалась Клеопатра, но никогда бы не подумал, что он настолько отвратителен, – так же тихо ответил он, чтобы не расслышали обомлевшие от удивления гости.

Мутная масса колыхалась на дне чаши. Калигула передал ее кравчему с приказом выплеснуть.

Веселье не сразу вернулось в триклиний, звуки флейт и рожков долго не могли заглушить изумленные перешептывания. Калигула с величественным видом оглядывал всех и довольно усмехался при виде всеобщего замешательства. Юния вспомнила о своем намерении и подозвала виночерпия.

– Наполни четыре чаши вином, перемешанным с медом, и вынеси на террасу! – повелела она и обратилась к сестрам Гая: – Мои близкие подруги! Я приглашаю вас полюбоваться с террасы грозой.

И уловила испуганный взгляд Ливиллы. Бедняжка боялась молний, но без колебаний сразу же поднялась вслед за Юнией.

– Зря ты это придумала! – укорила ее Агриппинилла, едва они уселись в мягкие катедры. – Сейчас Мнестер начнет танцевать.

– О, Юпитер! Здесь так свежо и прекрасно! Неужели тебе еще не наскучило это сборище?

Друзилла молчала, устремив взгляд на Клавдиллу. Вспышки далеких молний загорались в ее глазах злым блеском. В темноте этого никто не замечал, но Юния чувствовала ее неприязнь и злорадно улыбалась. Раб поставил чаши с вином на стол.

– Я хочу совершить возлияние Юпитеру в честь Виналий и выпить за нашу крепкую дружбу, – торжественно сказала Юния. – Я счастлива, что канули в Лету все недоразумения, что были меж нами. Наша семья, вознесенная на вершину величия, стала самой могущественной в Риме, и пусть поклянутся ларами наших близких все, что мы никогда больше дадим богине раздора разрушить связь нашей дружбы.

Друзилле подумалось, что уксус с жемчугом помутили Клавдилле расудок, если она позвала и ее для этой клятвы.

И никто из гостий не заметил, как во время своей речи Юния опустила в одну из чаш тонкую палочку бамбука.

– Прими, Агриппинилла, эту чашу в знак согласия! Ты, Друзилла! И ты, Ливилла!

Каждая приняла чашу из рук Юнии, лишь Друзилла немного заколебалась.

– До дна! – И все испили вина, не подозревая, что одной из них сладкий напиток несет погибель.

Задержавшись перед входом в триклиний, Юния обернулась и устремила взгляд на темный небосклон.

– Дай мне знак, Геката! Дай мне знак! – прошептала она.

И невиданной величины молния вдруг вспорола низкие тучи, раскат грома небывалой силы на миг оглушил императрицу, будто небеса раскололись надвое. Геката вняла ее мольбе.

Любовная страсть пьянила, заставляя умолкнуть голос разума. Уже три дня, как они уехали из Рима, бросив дела и семьи. Роскошная вилла рядом с Капенскими воротами дала любовникам широкое ложе, теплую купальню и великолепные яства. Макрон позабыл обо всем на свете, о том, что должен был вчера принимать послов из германского племени, о том, что не готовы обещанные сенату эдикты, об обещании поручительства в суде за клиента, об Эннии. Друзилла же, наоборот, без конца злорадствовала, представляя, как недоумевает Кассий по поводу ее внезапного отъезда и долгого отсутствия.

Став случайной свидетельницей любовного объяснения Кассия и Юнии, она едва сдержала себя, чтоб не вцепиться в волосы коварной соблазнительнице, когда та протягивала ей чашу с вином, предлагая выпить в знак вечной дружбы. Друзилла не переставала удивляться лицемерию своей невестки, играющей сердцами мужчин. Жертвы несчастной любви и ее ненависти устилали кровавый путь этой странной женщины, вступившей в Рим никому не известной нищей провинциалкой и поднявшейся на вершину могущества. Стал ли Калигула императором, если б не ее интриги? Никогда, признавалась себе Друзилла, всякий раз холодея при мысли о том, что и ее бездыханное тело могло бы валяться с высунутым языком на Гемонии вместе с остальными отпрысками семьи Германика. Она понимала, что лишь благодаря Клавдилле оставшиеся в живых дети Агриппины и Германика обрели власть и величие. Но простить измены любовников, бросивших ее, она ей не могла. Ради пустой прихоти Клавдилла приручила к себе Фабия, будто голодного пса. И когда однажды он перестал быть ей угоден, она убила его и даже не задумалась ни на миг, как сильно любит его Друзилла. Она отняла у законной жены верность Лонгина, преданного ей все годы их брака и вдруг так внезапно изменившего. Друзилла не умела винить себя и оценивать глубину собственных ошибок, даже не подозревая, что именно это глупое упрямство обрекло ее на гибель. Яд, проникнув в кровь, пока еще не начал оказывать губительного воздействия, но остро заточенные ножницы Атропос уже вознеслись над нитью жизни. И никто не подозревал, что Лахесис уже перебирает свой моток в поисках другой нити. Нити Макрона.