— Слушайте меня, верные люди! На этом месте, на площади Героев, на Месте Флагов, которое находится в самом сердце Улада, я провозглашаю нашего господина верховным правителем — да будет под его правлением плодородна земля, да будет она орошена и озарена золотом солнца! По праву наследника Дома Джостерна носитель крови самого древнего Джостерна Каскар принимает правление — права его неоспоримы. Пиран миновал Последние Врата — да перенесут его плакальщицы и утешительницы. — Очалл склонил голову и смолк на мгновение, эту позу традиционного почтения повторили все в толпе. — Перенесут быстро к вечной жизни, к радости и благословению. При жизни он признал Каскара, принца Видина, своим подлинным наследником по крови и по духу. И поэтому Каскар стоит перед вами как верховный повелитель, хранитель Улада, страж и утешитель по эту сторону Врат для всех своих подданных. Император умер, да здравствует император!

Четырежды оглушительно прогремели трубачи. И снова послышались радостные приветственные крики.

Дрожь пробежала по спине Рамсея. До сих пор он смотрел на все происходящее как на опасную роль в какой-то пьесе. Но ведь это — реальность! Слишком все реально! Он не Каскар; ему захотелось убежать подальше от этих приветственных криков. В какой сети он запутался? Он с трудом глотнул. Крики стали тише… Должно быть, чего-то ждут от него.

Почти против его воли поднялась рука Рамсея. В ответ на этот почти невольный жест наступила тишина, как и перед словами Очалла.

Он должен что-то сказать… Но ничто в прошлом не подготовило его к такому моменту. Настоящего Каскара тщательно вышколили бы, постепенно подвели к этому часу, его колебания будут сразу замечены. Снова на него навалилась тяжесть маскарада. Верные люди — этот термин имеет определенный смысл в этом мире — это узы чести. Если он принимает их верность, он должен что-то дать им взамен, чтобы сохранить равновесие. Начинал он, думая только о себе, о своей безопасности, о своей личной схватке с теми, кто так воспользовался им. Но если он примет то, что сейчас ему предлагают, то будет связан. Он и так зашел слишком далеко, возврата нет, если он только не откажется от всего, что несет с собой его внешность. А этого он не может сделать.

— Верные люди вашего императора. — Рамсей пытался говорить уверенно, не подыскивать слова, словно речь эта у него заранее подготовлена. — Верные Уладу. Ни на чем большем не может клясться наследник Дома Джостерна. Первейший долг провозглашаемого — безопасность Улада и всех живущих в его границах.

Короткая речь и, может, довольно неуклюжая. Но в этот момент Рамсей говорил серьезно, как никогда в жизни. Наступила тишина. И Рамсей уже начал думать, что эта его короткая речь была ошибкой. Потом начались приветственные крики…

Но в толпе внизу возникло и какое-то смятение. Вперед пробивалась группа стражников, прокладывая в толпе дорогу. Мужчины и женщины расступались под этим напором. А внутри группы Рамсей видел роскошные наряды придворных. Наконец дворец отреагировал. Но Рамсей не верил, что на этом открытом общественном месте возможны какие-то тайные интриги.

У основания пирамиды люди из Видина сомкнули ряды. Однако Рамсей заметил, что они настроены не очень решительно. Все сильнее чувствовалось приближение целеустремленной группы. Толпа уже раздавалась сама, пропуская отряд. Дойдя до стражников из Видина, пришедшие тоже построились в ряд, словно готовясь к схватке. Рамсей сделал шаг вперед: любыми средствами он должен избежать столкновения. И тут же понял, что вмешательство — по крайней мере на уровне солдат — не потребуется.

Теперь вперед вышли штатские, которых сопровождали солдаты. Бертал — и Оситес. Принц в алом и золотом, яркие цвета сами по себе бросают вызов, шаман похож на тень злого предзнаменования в своей черно-белой одежде; рядом с ослепительным великолепием Бертала она кажется скорее черной, чем белой.

Старое лицо шамана, как всегда, бесстрастно, но у Бертала побагровело и стало почти одного цвета с его алым нарядом. Шаман положил принцу руку на плечо, как будто предостерегая от поспешных действий, но тот движением плеча сбросил его руку и побежал по ступеням, ведущим к Месту Флагов.

Шум толпы перешел в ропот. Очевидно, все ожидали исхода драмы и собирались быть свидетелями встречи соперников, претендующих на трон Улада.

Рамсей оставался на месте. Бертал мог служить воплощением гнева. Они могли бы даже сойтись в драке — поучительное зрелище для Лома. Рамсей был уверен, что справится с разгневанным принцем без всякой помощи со стороны стражи. Но ему не хотелось публично участвовать в такой недостойной схватке.

Бертал перепрыгивал через изношенные ступени. Оситес, несмотря на возраст и длинную стесняющую движения одежду, не отставал от принца. Бертал, со сверкающими от гнева глазами, с искаженным ненавистью ртом, едва достиг уровня Рамсея, как его догнал Оситес.

— Самозванец! — Бертал тяжело дышал, он хватал ртом воздух, и обвинение его прозвучало не так громко, как ему хотелось. — Существо из снов! Думаешь, ты сможешь здесь править? Нет, говорю я! И своими руками докажу это!

Он выхватил церемониальный меч. Рамсей не коснулся своего оружия. Сузившимся взглядом следил он за принцем, у которого в углах рта появилась пена. Если Бертал настолько обезумел, что бросится на него сейчас, придется ему принимать на себя все последствия.

Но острие не было направлено в грудь Рамсею. Бертал схватил не за рукоять, а за острие и бросил меч в воздух. Не в Рамсея, а на камни. Лезвие ударилось, скользнуло и концом вперед остановилось у ног Рамсея.

Теперь звук — не приветственные крики, а затаенное дыхание сотен человек. Это определенно какой-то формальный вызов, но Рамсей, снова захваченный сетью своего непонимания, не знает, что предпринять. Однако если он колебался, то шаман действовал.

В развевающейся мантии Оситес встал между ними и твердо поставил ногу на меч.

— Нет. — Одно слово воздвигло преграду. Бертал еще больше покраснел, если это было возможно; руки его дергались. Рамсею показалось, что принц совершенно утратил самообладание. Он готов был оттолкнуть Оситеса и вцепиться Рамсею в горло.

— Это мое право, — задыхаясь, сказал Бертал.

Оситес кивнул.

— Твое право, согласно кодексу, установленному Джостерном при основании вашего Дома. Но сейчас не время и не место. — Пальцы его сомкнулись на правом запястье принца, и хоть пальцы эти были худы, Рамсей видел, что Бертал не может вырваться.

Но смотрел шаман на Рамсея, как будто Бертал потерял всякое значение.

— Ты вернулся, — высказал Оситес очевидное. — Для чего, человек из снов?

Так прост этот вопрос, что Рамсей заподозрил в нем какой-то скрытый смысл. Но похоже шаман действительно ждет ответа.

— Может, потому, что я еще не готов стать мертвым Каска-ром, как тебе хотелось бы, — ответил Рамсей. — В нас всех есть нечто, Просвещенный, что всегда сопротивляется смерти.