В груди жгло, перед глазами плясали искры, сломанные кости терлись одна о другую. Кусака разинул невероятно широкую пасть с желтыми, кривыми, остро заточенными зубами. Бриенна почти не ощутила, как они впились ей в щеку. Она летела крутыми витками куда-то вниз, в темноту. Нельзя мне умирать, сверлила назойливая мысль. Мои дела еще не завершены.

Кусака, оторвав кусок ее мяса, сплюнул и снова запустил зубы в щеку. На этот раз он прожевал откушенное и проглотил. Он ест меня живьем, сознавала Бриенна. Но у нее уже не осталось сил бороться. Ей казалось, будто она парит в воздухе и смотрит на какую-то другую женщину, на глупую девку, возомнившую себя рыцарем. Скоро это кончится, и мне станет все равно — пусть себе жрет. Кусака снова разинул рот и показал ей язык — острый, весь в крови, небывало длинный. Язык высовывался все дольше, мокрый и красный. Это было гнусное, непристойное зрелище. Он у него с целый фут будет, подумала Бриенна перед тем, как тьма поглотила ее окончательно. Почти как меч.

Плащ сира Бриндена Талли скрепляла рыба из черного, оправленного в золото янтаря. Его доспехи, помимо темно-серой кольчуги, состояли из поножей, латного ворота, перчаток, наплечников и наколенников вороненой стали, но темнее всего этого было его лицо. Он поджидал Джейме Ланнистера на подъемном мосту, сидя на гнедом скакуне в красной с синим попоне.

Не любит он меня. Глядя на обветренное, изборожденное складками лицо Талли под гривой жестких седых волос, Джейме вспоминал молодого рыцаря, рассказывавшего мальчишке-оруженосцу про Девятигрошовых Королей. Копыта Славного заклацали по мосту. Джейме долго думал, какие доспехи выбрать для встречи — золотые или белые, — и остановился на кожаном колете и багряном плаще.

Остановившись в ярде от сира Бриндена, он наклонил голову.

— Цареубийца, — процедил Талли.

То, что он начал с этого слова, говорило о многом, но Джейме заранее решил, что не даст воли гневу.

— Черная Рыба, — произнес он в ответ. — Спасибо, что согласились на переговоры.

— Полагаю, ты приехал, чтобы сдержать клятву, которую дал моей племяннице? Ты, помнится, обещал отдать Кейтилин ее дочерей в обмен на свою свободу. Однако я что-то не вижу девочек — где же они?

Непременно хочет, чтобы я сказал это вслух.

— Их нет со мной.

— Жаль. Не хочешь ли снова в тюрьму? Мы сохранили для тебя твою старую темницу и настелили на полу свежий тростник.

И новую кадку поставили, чтобы я гадил в нее. Знаю, знаю.

— Благодарю, сир, но мне вполне удобно в моем шатре.

— А Кейтилин удобно спится в могиле.

К смерти леди Кейтилин я не причастен, мог бы сказать Джейме, а ее дочерей уже не было в Королевской Гавани, когда я добрался туда. Он мог бы рассказать о Бриенне и о мече, который дал ей, но Черная Рыба смотрел на него взглядом Эддарда Старка, когда тот увидел Джейме на Железном Троне с клинком, обагренным кровью Безумного Короля.

— Я пришел говорить не о мертвых, а о живых. Этим людям нет нужды умирать, но они умрут, если…

— Если я не отдам тебе Риверран. Тоже мне новость. — Глаза Талли под кустистыми бровями казались каменными. — Вы давно уже грозитесь повесить Эдмара. Мой племянник обречен на смерть, что бы я ни предпринял, — так повесьте его и покончим с этим. Думаю, Эдмару надоело стоять под виселицей не меньше, чем мне смотреть на него.

Риман Фрей — проклятый осел. Ясно, что его штучки с виселицей только укрепили решимость Бриндена.

— Вы держите у себя леди Сибеллу Вестерлинг и трех ее детей. Я верну вам племянника в обмен на них.

— Как вернул дочерей леди Кейтилин?

Джейме заставил себя сдержаться.

— Старуха с тремя детьми в обмен на вашего сюзерена. О лучшей сделке вы и мечтать не могли.

Сир Бринден скривил губы в улыбке.

— Наглости тебе не занимать, Цареубийца, но заключать сделки с клятвопреступниками все равно что строить на зыбучем песке. Кет должна была знать, что таким, как ты, нельзя верить.

Она не мне поверила, а Тириону, чуть было не сказал Джейме. И Бес обманул ее точно так же, как я.

— Леди Кейтилин вырвала у меня клятву под угрозой меча.

— И король Эйерис тоже?

Отсутствующие пальцы Джейме сжались в кулак.

— Оставим в покое Эйериса. Согласны ли вы обменять Вестерлингов на Эдмара?

— Нет. Мой король доверил мне свою королеву, и я поклялся беречь ее. Недоставало, чтобы Фреи и ей накинули петлю на шею.

— Девушке даровано помилование. Ей не причинят никакого вреда, даю слово.

— Слово чести? — Талли вскинул бровь. — Тебе знакомо такое слово, как честь?

— Я поклянусь всем, чем вам будет угодно.

— Пощади, Цареубийца.

— Этого я и хочу. Склоните знамена, откройте ворота, и я обещаю жизнь вашим людям. Все, кто захочет, могут остаться в Риверране и служить лорду Эммону. Остальные вольны уйти, сдав, однако, оружие и доспехи.

— Далеко ли они уйдут, безоружные, прежде чем их перебьют так называемые разбойники? Ты не позволишь им влиться в ряды лорда Берика, оба мы это знаем. А как поступят со мной? Прогонят по Королевской Гавани и убьют, как Эддарда Старка?

— Я дам вам возможность надеть черное. Дозором теперь командует бастард Неда Старка.

— Твой отец и об этом позаботился? — сощурил глаза сир Бринден. — Кейтилин, помню, никогда не доверяла этому мальчишке, как и Теону Грейджою. И, похоже, была права насчет их обоих. Нет уж, сир. Я умру в теплом краю, с мечом, красным от львиной крови.

— У Талли кровь не менее красная. Если вы не сдадите замок, мне придется брать его штурмом, и сотни людей будут убиты.

— Сотни у меня. У тебя тысячи.

— Ваш гарнизон погибнет весь до последнего человека.

— Знакомая песенка. Она поется на мотив «Рейнов из Кастамере»? Уж лучше мои люди погибнут стоя, чем на коленях, под топором палача.

Переговоры явно зашли в тупик.

— Зачем умирать понапрасну, сир. Война окончена, и ваш Молодой Волк мертв.

— Убит вопреки священным законам гостеприимства.

— Это Фреи сделали, а не я.

— Рассказывай. От этого дела так и разит Тайвином Ланнистером.

Этого Джейме не мог отрицать.

— Отец тоже умер.

— Да рассудят его на небесах по справедливости. Страшно даже подумать, какой приговор вынесет этот суд.

— Я бы убил Робба Старка еще в Шепчущем лесу, но мне помешали. Какая разница, как он погиб? Суть в том, что он умер, и его королевство умерло вместе с ним.