Женя подойдет к нему, вожделенно и с отвратительной похабной ухмылочкой разглядывая ее с ног до головы, скользя глазами по ее изгибам, по ее шее…

Сережа зарычал, снова бешено ударив руль, не в силах выплеснуть по-другому свою ярость и желая лишь выколоть глаза мерзавцу, чтобы не смел так пялиться на нее, его Женю… А ее схватить и сунуть к себе в машину, а потом увезти куда-нибудь подальше, и…

Так, успокойся, Сережа, ты что, совсем?? Ты сейчас мыслишь, как Паша, так чем ты лучше его?

А Паша, тем временем, вручил Жене цветы, что-то сказал ей с препоганенькой улыбочкой и, получив какой-то сухой и отстраненный ответ, открыл перед ней дверь машины, приглашая сесть, после чего, торопясь, сам засунул свою огромную, квадратную тушу за руль и поехал прочь из двора.

Сергей завел мотор и поехал следом.

*** «Плюс»

Женя собиралась на это свидание с особым остервенением, чувствуя бушующее в ее душе море во время шторма и злясь, злясь на все, что происходит вокруг нее… Макияж? Поярче! Платье? Покороче! Каблуки? Повыше! Прическа? Открыть шею, пусть, пусть смотрит! Она должна быть привлекательной, соблазнительной, манящей! Она шагнула в другой мир, мир без одинокой, стонущей любви, высохшей, так и не дожившей до живительного ответного глотка счастья. Она молода, не дурна собой, поэтому чахнуть дольше она не намерена! Нет, не сегодня! Все, прощай, Сергей, прощай, любовь, прощай…

Павел не мог оторвать от нее глаз, Женя то и дело чувствовала, как его жаркий, похотливый взгляд скользит по ее коленям и бедрам, пока они ехали в шикарной машине с тонированными задними стеклами, она ощущала, как он смотрит на ее руки, как желанно и взволнованно оглядывает грудь, смотрит в зону декольте, где Женя постаралась выставить на показ все, что только возможно, с помощью одного интересного приспособления под названием «пуш-ап», смотрит на ее шею и губы, ярко-красные, притягательные, сладкие и спелые, как вишенка…

Ей не нравилось то, как он смотрел, ей было противно прерывистое дыхание, его легкое покашливание, скрывающее возбуждение, его глаза на всех частях ее тела, но она твердо решила не обращать внимания, понимая, что сама спровоцировала подобную реакцию.

– Куда бы ты хотела, Женечка? – севшим голосом спросил Паша, крутя баранку огромными ручищами и постаравшись хоть пару секунд удерживать взгляд на дороге. – Как насчет «Бонапарта»?

Женя безразлично пожала плечами, бросив взгляд на его круглое, раскрасневшееся лицо и подрагивающий жирный кадык на шее, тут же отвернувшись и чувствуя, что ее ужасно тошнит от всего, что сейчас происходит, но отступать было поздно.

– Мне без разницы.

– Хорошо, милая. Тебе там понравится. – промурлыкал Паша, разворачиваясь на перекрестке и взяв курс на самый дорогой ресторан в городе.

Пятнадцать минут – и Женя с Пашей уже входили в массивные, лакированные дубовые двери, попав в роскошное фойе с администратором в черно-белой ливрее и с очень приятным, даже красивым лицом, который с гордо поднятой головой и невероятно вежливым приветствием проводил их за шикарный, накрытый белоснежной, кристально чистой скатертью столик в укромном уголке зала, украшенного скульптурами из белого камня, мини-водопадом по левую сторону, живыми цветами на стенах и на каждом столе, и настоящим оркестром, который сейчас наигрывал нежную, но очень грустную мелодию.

Женя уселась на заботливо выдвинутый стул и зачем-то уставилась на оркестр, где ее внимание привлекла молодая девушка в строгом, черном платье – скрипачка. Она смотрела на свою скрипку из-под опущенных ресниц, аккуратно и так ласково перебирая струны смычком, что казалось, она едва их вообще касается, а из инструмента лилась печальная музыка, заставившая все внутренности Жени сжаться… Как будто эта печаль как-то касалась ее саму, как будто тоска девушки нашла отклик в ее душе и была очень похожа на то состояние, в котором уже давно находится сама Женя…

– Меню, пожалуйста. – разбудил ее от грустного сна официант, вежливо поклонившись и положив перед Женей и Пашей две кожаные папки, поспешно отойдя в сторону, дабы не мешать выбирать.

Павел раскрыл меню и, горящими маленькими глазами посмотрев на Женю, облизал толстенные губы и угодливо проговорил:

– Выбирай все, что хочешь, милая, любое блюдо, напиток… Что угодно.

Женя снова обратила внимание, что смотрит на капельки пота, выступившие на лбу у Павла, и кроме тошноты и брезгливости не чувствует ничего, даже голода, хоть она и не ела с самого обеда, но, вздохнув и не открывая меню, Женя положила руку на кожаную папку и, припомнив, что сейчас как раз смена ее мамы, спокойно проговорила:

– Я буду Рататуй Мишеля Герара и утиную грудку Магре. Напитки сами выбирайте, Павел Юрьевич.

Паша от удивления даже на спинку стула откинулся, вытаращив свои круглые, восхищенные глазки до размеров двухрублевых монет, и, слегка запинаясь, проговорил:

– Ну… ну ничего себе, Женечка! Вот так познания французской кухни! Ты, кажется, не раз была в этом ресторане, смею предположить?

Женя устало вздохнула и, посмотрев на Пашу, безразлично ответила:

– Да, мне доводилось здесь бывать, а эти блюда готовит моя мама, она здесь поваром работает и сейчас на кухне.

Паша еще больше расширил глаза, Женя даже не удержалась от смешка, представив, как трескается во все стороны кожа на его лице от излишнего, старательного напряжения, а затем восторженно прогромыхал:

– Правда? Вот это да! Так это хорошо, что мы сюда приехали! С удовольствием попробую, что готовит твоя мама. Может, порекомендуешь что-нибудь?

Женя смерила грузную тушу Павла оценивающим взглядом и подумала, что ему бы идеально подошел какой-нибудь тушеный слон с кабачками, и то еще неизвестно, кто смотрелся бы симпатичнее: подрумянившийся на огне слоняра или раскрасневшийся от предвкушения Паша, с дурацкой и игривой, как ему самому казалось, улыбкой глядящий на нее.

– Попробуйте шатобриан в соусе из красного вина. Это говяжья вырезка, мужчинам обычно нравится, Павел Юрьевич.

– Жень, давай уже на «ты», мы же в неформальной обстановке. – потянулся к ней Павел и вдруг накрыл огромной ручищей ее ручку, слегка сжав пальцы и вызвав у Жени немедленный рефлекс отстраниться и отдернуть руку, но… Она терпела и не делала этого, сжав зубы. Ее цель была еще не достигнута. Она должна была освободиться от Сережи… И живо в ее мозгу вспыхнуло воспоминание о том, как Сережина рука коснулась ее тогда, зимой, в ее подъезде… Сколько бесконечных звезд и искр запылали от одного лишь касания его ладони… Как желала его поцелуя, как желала объятий… Как горела, сходя с ума от страсти…

А сейчас, вместо того, кого она мечтала