укрепления позиций Иллеа на мировой арене – установить тесные контакты с самыми сильными государствами. – Он мрачно усмехнулся. – Иногда мне кажется, что отец жалеет, что я не родился девочкой. Ведь тогда он мог бы выдать свою дочь замуж для укрепления международных связей.

– Полагаю, вашим родителям уже поздновато об этом думать.

Его усмешка сразу исчезла.

– Да, эту тему они уже закрыли. – Его слова прозвучали несколько двусмысленно, но я решила не уточнять. – Больше всего в моей работе мне нравится наличие в ней четкого порядка. Передо мной ставят задачу, и я пытаюсь найти пути ее решения. Терпеть не могу незаконченные дела, хотя это сейчас для меня не главное. Я принц и в один прекрасный день стану королем. Мое слово – закон.

Во время этой короткой речи глаза Кларксона горели восторженным огнем. Я впервые увидела его таким воодушевленным. Хотя тут не было ничего удивительного. И хотя жажда власти была мне неведома, я хорошо понимала, насколько власть может быть привлекательной.

Принц не сводил с меня взгляда, и я почувствовала, как в груди разливается приятное тепло. Возможно, дело было в интимной обстановке, а возможно, в его уверенности в себе, но я вдруг невероятно остро ощутила его присутствие. У меня внезапно появилось такое чувство, будто я связана с ним буквально каждой клеточкой тела, а в комнате, где мы сидим, возникает какое-то странное электрическое поле. Кларксон, не сводя с меня глаз, задумчиво водил пальцем по столешнице. Мне стало трудно дышать. Я бросила взгляд на принца и обнаружила, что у него тоже вздымается грудь.

Я следила за беспокойными движениями его рук. Таких чувственных, нервных, сосредоточенных… Ну, пока он чертил пальцем круги на столе, я могла продолжать этот список до бесконечности.

Само собой, я грезила наяву о его поцелуях, но одновременно меня терзали сомнения. Ведь он непременно возьмет мои руки в свои, обнимет за талию, запрокинет мне голову. И я вспоминала о своих загрубевших за долгие годы тяжелой работы руках и гадала, что он обо мне подумает, если я решусь к нему прикоснуться. Более того, мне безумно этого хотелось.

Тем временем принц откашлялся и отвел взгляд, мгновенно разрушив чары.

– Вероятно, мне пора проводить вас в вашу комнату. Уже довольно поздно.

Я отвернулась, плотно сжав губы. Если бы он меня попросил, я осталась бы с ним встречать здесь рассвет.

Он встал с места, и я проследовала за ним в коридор. Я не знала, что и думать об этом коротком позднем свидании. Если честно, оно больше походило на интервью. При этой мысли я невольно хихикнула, и он тотчас же обратил на меня проницательный взгляд:

– Интересно узнать, что это вас так развеселило?

Я собралась было сказать, что ничего. Но я хотела, чтобы он узнал меня еще лучше, а значит, пора кончать с чрезмерной нервозностью.

– Ну… – Я замялась. Эмберли, чтобы узнать друг друга получше, надо разговаривать. – Вы сказали, что я вам нравлюсь. Но вы ведь ничего обо мне не знаете. Вы всегда так ведете себя с девушками, которые вам нравятся? Я имею в виду, устраиваете им допрос.

Он округлил глаза, но не сердито. Похоже, его удивила моя непонятливость.

– Вы забыли. До сегодняшнего дня я никогда…

Но его прервал звук открывшейся двери. Я сразу же узнала королеву и собралась было сделать реверанс, но Кларксон торопливо завел меня за угол.

– Не смей вот так уходить от меня! – послышался громовой голос короля.

– Я не позволю говорить с собой в подобном тоне! – У королевы слегка заплетался язык.

Кларксон обнял меня, словно желая загородить своим телом. Но, похоже, в данный момент он нуждался в дружеском объятии даже больше, чем я.

– Последний месяц ты ведешь себя возмутительно! – взревел король. – Этому надо положить конец! Такое поведение чревато тем, что страна попадет в руки мятежников!

– А вот и нет, мой дорогой муженек! – язвительно ответила королева. – Если все так и дальше пойдет, именно ты попадешь в руки мятежников. И уж можешь мне поверить, никто по тебе особо плакать не будет.

– Стой, кому говорят, вероломная сука!

– Портер, сейчас же отпусти меня!

– Если надеешься сразить меня своими дорогущими нарядами, то ты жестоко заблуждаешься!

Послышался шум борьбы. Кларксон разжал объятия. Он схватился за ближайшую дверную ручку. Заперто. Тогда он попробовал следующую дверь, и она послушно открылась. Кларксон затащил меня в комнату, захлопнув за собой дверь.

Принц начал мерить шагами комнату, запустив руки в волосы с таким видом, словно собрался их начисто выдернуть. Подошел к дивану, схватил подушку и изорвал ее в клочья. Покончив с одной, перешел к следующей.

Затем в щепки разнес приставной столик.

Разбил несколько ваз о каминную доску.

Порвал занавески.

А я от ужаса вжалась в стену возле двери, пытаясь стать невидимой. Быть может, мне следовало броситься за подмогой, но я не могла оставить его одного. Только не в таком состоянии.

И вот, выпустив наконец пар, Кларксон вспомнил о моем существовании. Он вихрем бросился ко мне и остановился, наставив на меня палец:

– Если вы кому-нибудь хоть словечко скажете, что вы слышали и видели, то клянусь богом…

Но, не дав ему закончить, я решительно покачала головой:

– Кларксон…

Слезы ярости блеснули в его глазах.

– Никому ни слова, ни полслова. Понятно?

Я протянула к нему руки, чтобы дотронуться до его лица, но он отшатнулся. Тогда я сделала вторую попытку, на сей раз действуя чуть осторожнее. Его лицо пылало, щеки подернуты пленкой пота. Дыхание было тяжелым и прерывистым.

– Я ничего не видела и не слышала, – твердо сказала я и добавила: – Прошу вас, присядьте, пожалуйста. На секундочку.

Кларксон кивнул. Я усадила его на стул, а сама устроилась рядом на полу.

– Прижмите голову к коленям и дышите.

Он удивленно посмотрел на меня, но беспрекословно повиновался. Я положила руку ему на голову, ласково пробежав пальцами по волосам и дальше по шее.

– Я их ненавижу, – прошептал он. – Ненавижу.

– Тсс! Постарайтесь успокоиться.

Он поднял на меня глаза:

– Нет, я серьезно. Я реально их ненавижу. Когда я стану королем, то отправлю их в изгнание.

– Будем надеяться, что куда-нибудь подальше, – пробормотала я.

Он судорожно вздохнул. И рассмеялся. От всей души. Тем раскатистым смехом, когда хочешь, но не можешь остановиться. Значит, он все же умеет смеяться. Просто он слишком долго прятал свой смех от себя и всех остальных, придавив его тяжким грузом забот и переживаний. Теперь мне все стало ясно. И впредь я буду знать, что не