другой революционной фракции и систематически избегали трогать нас, членов комитета социал-демократической партии, уже по многу лет принадлежащих к его составу. Наша новая типография существует в Киеве уже почти четыре года; за эти годы беспрерывной работы шрифт успел стереться, и хотя за это время Вы обшарили не менее тысячи квартир, но при этом Вы всегда выбирали именно те, где типографии нет и быть не может. Зато Вы охотно направляли Ваши удары на умеренно-либеральных представителей интеллигентного и буржуазного общества, когда те каким-либо образом, основательно или неосновательно, приобретали себе репутацию людей неблагонамеренных; Ваши удары падали на студентов, недовольных университетскими порядками; всего же чаще — на рабочих, причем Вы никогда не считали нужным разбирать, кто из них принадлежит к социал-демократической партии, а кто даже и вовсе не сочувствует.

Нам не дано проникнуть в глубокий, но сокровенный смысл Ваших целей, но мы хорошо знаем, что сотни людей из интеллигентного общества, ранее бывших либералами, колеблющимися, иногда даже консерваторами, и тысячи рабочих, никогда ранее не задумавшихся о своем положении, на которых не действовали самые горячие наши убеждения, приходили к нам после того, как они оканчивали курс в школе вашего превосходительства. Вас упрекают за жестокость, многие говорят о Вашем бездушии и свирепости, некоторые по поводу Вашей деятельности вспоминали того щедринского генерала Топтыгина, которого послали “учинять кровопролития” и который вместо того “чижика съел”; но мы считаем такое сравнение неправильным, так как, во-первых, Вы не раз учиняли действительные “кровопролития”, а во-вторых, и съеденный Вами “чижик” своим предсмертным писком немало содействовал пробуждению киевских обывателей от их вековечного сна.

Либеральные и просто мирные обыватели Киева говорят о Вас с ужасом и ненавистью, чуть ли не пугая Вами маленьких детей; с ненавистью и злорадством они повторяют слухи о Вашем покровительстве притонам тайного разврата. Но мы не имеем основания ни ненавидеть Вас, ни бояться. Напротив, именно Вы благодаря всем только что отмеченным чертам Вашей деятельности помогли нам стать на ноги, окрепнуть и развернуть нашу деятельность во всей ее нынешней широте.

Глубоко благодарные Вам за все Ваши услуги, мы не без зависти смотрим на наших московских товарищей, которые отныне, судя по газетным слухам, будут осчастливлены Вашей помощью, и шлем Вам пожелание еще многие годы продолжать Вашу столь же целесообразную деятельность, хотя и вдали от нас. Мы уверены, что высшее начальство и впредь будет оказывать Вам свое благоволение, как оно его оказало в текущем году, вверив Вам ведение Всероссийского дела о революционной организации “Искры”. Вы любезно предоставили возможность десяти обвиняемым по этому делу уйти из Киевской тюрьмы и затем благоразумно направили следствие по ложному следу. Если слух о переводе Вашем в Москву не окажется газетной уткой и Вы действительно покинете нас, смеем надеяться, что Ваш заместитель окажется достойным Вас. Преданный Вам, Киевский комитет Росс. соц. — демократической Раб. партии» (К юбилею В. Д. Новицкого. Адрес // Искра. 1903. № 33. 1 февр.).

881

Неточность: В. Д. Новицкий ушел в отставку в 1903 г., вслед за покушением на него политической арестантки, по состоянию здоровья.

882

В. Д. Новицкий состоял одесским градоначальником с 22 августа по 14 ноября 1907 г., когда скоропостижно скончался от «паралича сердца на почве переутомления» в возрасте 70 лет.

883

Комментируя статью «Новый курс в Одессе» корреспондента газеты «Русь», интервьюировавшего градоначальника, Водовозов писал: «Я тоже слышал от ген. Новицкого речи совершенно в том же духе, что и А[белеви]ч; много слышал от него о его любви к законности, о его гуманности к преследуемым им по долгу службы людям и т. д. Генерал Новицкий отличается большой словоохотливостью, охотно пускается в беседы более или менее интимного характера со всеми, в том числе и с людьми, им арестуемыми, и всегда говорит именно в том тоне, который совершенно верно схвачен в рассказе А[белеви]ча. Но я беседовал с Новицким в условиях несколько отличных от тех, в каких беседовал А[белеви]ч, явившийся к Новицкому в качестве газетного сотрудника, и потому мои впечатления от бесед вовсе не так благоприятны. Но и столь же неблагоприятны оказались бы, конечно, впечатления и всех других лиц, к которым прилагал г. Новицкий свои понятия о законности. Я поостерегся бы передавать читателям их без сопоставления слов ген. Новицкого с некоторыми его поступками» (Водовозов В. По поводу «нового курса» в Одессе // Товарищ. 1907. № 353. 24 авг.; см. также: А[белеви]ч С. Напрасная наивность // Русь. 1907. № 254. 25 авг.).

884

Неточность: бежало 11 человек, в том числе 10 социал-демократов и 1 эсер.

885

Ср.: «В феврале нынешнего года, в самый разгар демонстраций, по всей России были произведены сотни арестов. Между прочим, не менее 30 человек, арестованных в разных концах России по делу “Искры”, было свезено в Киевскую тюрьму, так как “знаменитый” жандарм Новицкий был уполномочен вести следствие по делу о нашей организации. В числе этих товарищей были: Лев Гальперин, бывший уже в ссылке в Астраханской губ.; Виктор Крохмаль, вернувшийся из Уфимской ссылки в 1900 г.; Иосиф Тарсис [будущий секретарь Исполкома Коминтерна И. А. Пятницкий], портной, арестованный в Вильне, и двое нелегальных — Николай Бауман, ветеринар, врач, сосланный в 1898 г. в Вятскую губ. по делу С. П. Б. Союза Борьбы и бежавший через год, и Иосиф Басовский (впервые привлекался в Одессе в 1897 г.). В марте к тому же делу присоединен наборщик Иосиф Блюменфельд, взятый на границе с германским паспортом (был в 1886 г. изгнан из России), а в апреле — Бор. Мальцман, арестованный в Теофиполе, Волынск[ой] губ., где состоял под надзором. Эти семь лиц, на которых концентрировались главные обвинения по делу “Искры”, и бежали вместе с ветеринар[ным] врачом Владимиром Бобровским, обвинявшимся в организации Киевской демонстрации 2 февраля, и еще тремя товарищами, сидевшими уже более года (с апр. — мая 1901 г.): Марианом Гурским, М. Валлах[ом] [будущий нарком иностранных дел СССР М. М. Литвинов] и Болеславом Плесским (первые двое по делу Киевского комитета партии, а последний по делу Партии соц. — рев.). О самых подробностях побега участники его сообщают следующее: “орудиями” побега послужили сшитая из разрезанных простынь лестница и полупудовый якорь. Как последний очутился в руках бежавших — это, конечно, секрет организаторов побега. 18 авг[уста] вечером, когда заключенные гуляли по двору около стены, несколько из них напали на стоявшего вблизи часового, забили ему рот и связали