Непопулярность сайгонского режима объясняет успехи НФОЮВ в его проникновении в столицу и другие города, находившиеся под правительственным контролем в начале 1968 г. Их жители ничего не сообщали администрации. Это позволило НФОЮВ начать неожиданное наступление (совпавшее с праздником Тет, вьетнамским Новым годом), в результате которого его бойцы заняли центр Сайгона, блокировали аэродром Тонсоннут и даже захватили на короткое время американское посольство. Наступление было отбито, но оно продемонстрировало, что вся огромная огневая мощь, обрушенная Соединенными Штатами на Вьетнам, не уничтожила НФОЮВ, не подорвала его боевой дух, не лишила поддержки со стороны населения и не сломила его волю к борьбе. Это заставило правительство США по-новому оценить ситуацию и посеяло сомнения в американском народе.

Бойня в Милай, совершенная ротой обычных солдат, выглядела незначительным событием по сравнению с планами некоторых высокопоставленных военных и гражданских руководителей, намеревавшихся подвергнуть гражданское население Вьетнама массовому уничтожению. В начале 1966 г. помощник министра обороны Джон Макноутон, убедившись, что крупномасштабные бомбардировки населенных пунктов в Северном Вьетнаме не приносят желаемого результата, предложил иную стратегию. Воздушные налеты на деревни, говорил он, «вызывают волну сопротивления и неприятия за границей и внутри страны». Вместо этого он предлагал следующее: «Разрушение шлюзов и плотин, если осуществлять это правильным образом, может… дать очень многое. Это следует изучить. Такое разрушение не приводит к тому, что люди погибают или тонут. Затопление рисовых посевов через некоторое время приведет к повсеместному голоду (более миллиона человек?), в том случае если не обеспечить поставок продовольствия – которые мы и должны предложить «за столом переговоров»«.

Массированные бомбардировки были направлены на подавление воли вьетнамцев к сопротивлению, подобно бомбежкам населенных центров Германии и Японии во время Второй мировой войны – несмотря на публичные заверения президента Джонсона, что атакам подвергаются лишь «военные цели». Характеризуя налеты, правительство использовало выражение «еще один поворот винта». В 1966 г. ЦРУ, согласно «Документам Пентагона», рекомендовало «программу бомбардировок большей интенсивности», направленных против «устойчивости режима как целенаправленной системы».

Между тем по другую сторону вьетнамской границы, в соседнем Лаосе, где правительству правых, пришедшему к власти благодаря ЦРУ, угрожало восстание, был испепелен в результате бомбардировок один из прекраснейших уголков Земли – Долина кувшинов. Об этом не сообщалось ни правительством, ни прессой, но Фред Брэнфмен, американец, живший в Лаосе, писал в книге «Голоса из Долины кувшинов»: «На Долину кувшинов с мая 1964 по сентябрь 1969 г. было совершено более 25 тыс. авианалетов; на нее было сброшено более 75 тыс. тонн бомб; тысячи людей были убиты и ранены, десятки тысяч загнаны в подземелье, и все, что было на поверхности, сровняли с землей».

Брэнфмен, говоривший по-лаосски и долго живший в деревне в лаосской семье, взял интервью у сотен беженцев, которые наводнили столицу страны Вьентьян. Он записал их устные свидетельства и сохранил их рисунки. Двадцатишестилетняя медсестра из Сиангкхуанга так рассказывала о своей жизни в деревне: «В моей деревне я была одним целым с землей, воздухом, горными пастбищами, почвой, подготовленной к посевам риса и зерновых. Каждый день и каждую ночь при свете луны я и мои сельские друзья гуляли, перекликались и пели в лесах и полях среди трелей птиц. Во время сбора урожая и посева мы в поте лица все вместе трудились под солнцем и дождем, сражаясь с нищетой и лишениями, продолжая вести ту жизнь крестьян, что была уделом наших предков.

Но в 1964 и 1965 г. я ощутила содрогание земли и испытала ужас от звуков бомб, взрывавшихся вокруг моей деревни. Я стала прислушиваться к шуму самолетов, кружившихся в небе. Вот один из них опускает нос к земле, издает громкий рев, и сердце сжимается, когда вспышки и дым заволакивают все крутом, так что нельзя ничего увидеть. Каждый день мы обменивались с соседними деревнями новостями о бомбежках: поврежденных домах, раненых и убитых…

Норы! Норы! В это время нам нужны были норы, чтобы спасти собственные жизни. Мы, молодые, тратили силы и энергию, которые могли быть использованы на рисовых полях и в лесах, чтобы добывать пропитание, на рытье нор для своей защиты».

Молодая женщина объясняла, почему лаосское революционное движение Нео Дао[205]привлекло ее и многих ее друзей: «Маленькой девочкой я обнаружила, что прошлое не так уж хорошо, ведь мужчины плохо обращались и насмехались над женщинами как над слабым полом. Но после того как партия Нео Лао возглавила управление нашей областью… стало совсем по-другому… при Нео Лао произошли психологические перемены, они учили, что женщины должны быть столь же отважными, как и мужчины. Например: хоть я и раньше ходила в школу, мои взрослые родственники советовали мне не делать этого. Они говорили, что это бесполезно, ведь после ее окончания я не смогу даже надеяться стать высокопоставленным чиновником, что только дети больших людей или богачей могут рассчитывать на это.

Но члены Нео Лао заявили, что женщины должны получать то же образование, что и мужчины, и они предоставили нам равные права и не позволяли никому насмехаться над нами… А прежние объединения были заменены новыми. Например, большинство тех, кто готовился стать учителями и врачами, были женщинами. И они изменили жизнь очень бедных людей… Ведь они поделили земли тех, у кого было много рисовых полей, и отдали их тем, у кого не было ничего».

Семнадцатилетний юноша рассказывал о революционной армии Патет-Лао[206], пришедшей в его деревню: «Некоторые люди были испуганы, большей частью те, у кого были деньги. Они предложили солдатам Патет-Лао коров на пропитание, но те отказались их забрать. Если они брали их, то платили подходящую цену. Правда состоит в том, что они своим примером убедили людей никого не бояться. Потом они [солдаты] организовали выборы глав деревни и кантона, и люди сами выбрали их».

Отчаяние побудило ЦРУ привлечь к военным операциям племена народности хмонг, что привело к гибели тысяч ее представителей. Это скрывалось за завесой тайны и лжи, окутавшей то, что происходило в Даосе. В сентябре 1973 г. бывший правительственный чиновник, работавший в Лаосе, Джером Дулиттл, писал в «Нью-Йорк таймс»: «Последняя ложь Пентагона о бомбардировках Камбоджи вновь ставит вопрос, который я часто задавал себе, когда был пресс-атташе американского посольства во Вьентьяне (Лаос). Почему мы все время врем? Когда я впервые приехал в Лаос, меня научили отвечать на все вопросы прессы о наших массированных и беспощадных бомбардировках этой маленькой страны следующим предложением: «По просьбе королевского правительства Лаоса Соединенные Штаты осуществляют невооруженные разведывательные полеты, сопровождаемые вооруженным эскортом, имеющим право на ответный огонь». Это была ложь. Каждый репортер, которому я говорил это, знал, что это не так. Ханой знал, что это ложь. Международная контрольная комиссия знала, что это обман. Каждый заинтересованный конгрессмен и читатель газеты знал, что это ложь… В конце концов, все это вранье служило сокрытию чего-то от кого-то, и этими «кто-то» были мы».