те из них, которые действительны, так и те, которые могли бы стать когда-либо желаемыми? Несомненно может: если относительно многого мы не затруднились бы утверждать, что оно никогда не составляло и не составит цели государственной деятельности, то, следовательно, и относительно того, что составляет и может составить эту цель, мы в состоянии найти некоторое общее определение.

Итак, исходя из того положения, что целью государственной деятельности, реальной или мыслимой, никогда не может стать ни зло само по себе, напр. государство не может поставить своею целью ни обеднение себя (или себе ненужное), ни произведение болезней, ни развращение людей, ни вообще что-либо, соединенное со страданием; и далее, так как объектом, к которому направляется его деятельность, не может быть также и что-либо совершенно разнородное со злом, что не имеет к нему никакого отношения, напр., оно не может стремиться ни к изменению цвета и силы блеска в переменных звездах, ни к тому, чтобы свойства одних минералов переместились в другие минералы, – то ясно, что единственное, что составляет или может составить когда-либо цель его деятельности, есть благо как отрицание зла, как его противоположное: оно одновременно есть и соотносящееся со злом, и не часть какая-либо его, равно как и не что-либо с ним сходное. И действительно, ни в истории не существовало когда-либо, ни в воображении человека не создавалось и – мы живо чувствуем это – не создается такое государство, которое осуществляло бы собою или что-нибудь противоположное добру, или нечто, не имеющее к нему никакого отношения. Итак, подобно тому как истина есть цель науки или красота – цель искусства, единственная и конечная цель государства как своеобразной и самостоятельной формы жизни, исходящей из духа, есть благо осуществленное; полным же и правильным определением его будет следующее: государство есть целесообразно расположенная система психических состояний, соотносительных и неприродных, отражающаяся в деятельности целесообразным процессом, в котором господствующий и направляющий член есть благо. В этом определении та новая часть, которая относится к целесообразности, так же необходима и достаточна для понимания всего, что относится к будущему и к должному в политической жизни человечества, как другая прежняя часть, раскрывающая сущность определяемого, достаточна и необходима для объяснения прошедшего и естественного в государственной жизни народов.

XIV. Согласно с определением, государственные цели не индивидуальны. То есть в государстве не благо действующего есть цель действия, но благо иное или иных. Так, судья не себе оказывает справедливость, но другим; армия не себя защищает, но других, и т. д. И всякий раз, когда источник и объект действия совпадают, деятельность не имеет государственного характера.

Чем по своей сущности является государственная деятельность; что является содержанием ее как процесса? Никогда творение самого блага, но только приведение элементов Мира человеческого и физического в такое расположение, что из взаимного соотношения их как конечный результат необходимо и уже само собою получается благо. Государственные деяния не суть творческие акты, те, которые рассматриваются во второй форме Учения о мире человеческом, но суть создания причинных сцеплений, которые оканчиваются творческими актами. Как бы ни было могущественно государство, оно не в состоянии ни открыть какой-либо истины, ни написать музыкальное или поэтическое произведение, ни совершить что-либо высоконравственное; но от него зависит, оно может сделать так, чтобы и истины открывались или не открывались, и художественные произведения создавались или не создавались, и люди были нравственны или безнравственны. Нет ни одного вида добра (или зла), который бы мог быть создан государством непосредственно, прямо; оно совершенно бессильно к этому – такова его природа. И наоборот, нет такого вида добра (или зла), который не в состоянии было бы произвести государство косвенно, посредственно, – и в произведении добра таким способом лежит его цель.

Никогда что-либо другое, разнородное от указанного, не составляло и не составит цели государства. Все политические формы, известные в истории, в каждом отдельном своем акте и все формы государства, к каким когда-либо стремились или будут стремиться люди, не ставили и не могут поставить себе иных целей. Вся разница ограничивается тем, что одни государства хорошо достигают этих целей, другие же неумело и что в самой цели одни из них видят многие виды блага, другие – немногие, и одни – одним из этих видов отдают предпочтение, ставят их во главу своих интересов, другие – другим. Афины и Рим, Китай и Англия, негритянская деспотия и Соединенные Штаты одинаково стремились и стремятся к этому различному в одном, к этому отдельному в целом – в благе к его видам.

XV. Все виды блага, производимые не прямо, но через посредство чего-либо, и не для производящего, но для иных, мы назвали ранее пользою. Польза, таким образом, не имеет никакого различия от добра и его видов – истины, справедливости, нравственности, красоты и пр.; по сущности она есть то же, что они, но различие есть в способах произведения и в разделенности производящего от воспринимающего. Эта польза есть цель государства, и ее явления суть сфера деятельности последнего.

То посредствующее, через что производятся виды блага, суть органы государства. Из них каждый, таким образом, целесообразен.

И так как виды блага не одинаковы, а [не] одинаковое и производится неодинаковым, то каждый орган сверх того и своеобразен. Полным определением государственного органа будет, таким образом, следующее: он есть целесообразная и своеобразная группа психических соотношений, назначением и следствием деятельности которой является какой-либо вид блага.

Так как государство производит благо не для кого-либо в отдельности, но для всех нуждающихся в благе, то деятельность каждого его органа непрерывна. И так как не для одной какой-либо местности стремится оно произвести благо, то каждый из его органов повторяется столько раз, сколько раз обширнейшая область деятельности его единичного проявления повторяется на том пространстве, на котором действует государство.

Эта повторяемость присуща каждому государственному органу. То, где совпадают повторяющиеся органы, является как бы узлами государственной жизни, а то, где соединяются они в одно, служит ее центром. Ясно, что значение таких узлов возрастает и уменьшается, смотря по тому, все ли органы при повторениях совпадают или только некоторые. Сделать же возможно одинаково и то и другое.

XVI. Государство неизменно и постоянно является выразителем целой идеи блага – и на первой ступени своего развития, и в своей конечной форме, еще никогда не осуществленной. Это видно из того, что в каждый момент своего существования оно стремится осуществить всякое благо, которое по той или другой причине будет сознано в нем как таковое. И если оно одновременно не стремится и к другим видам