Метис говорил так чисто по-апачски, что Сверкающий Луч подумал, что слышит кого-нибудь из своих бывших соотечественников, самую память о которых он постарался изгнать из сердца.

— Это я, Эль-Метисо! Я желаю пожать руку друга!

— Если Эль-Метисо хочет только этого, то пусть он замолчит: его голос мне ненавистен, как шипение гремучей змеи! — возразил команч.

— Это еще не все. Эль-Метисо держит в своих руках сына Орла и Белую Голубку Бизоньего озера, которых он предлагает возвратить.

В порыве страстного чувства молодой команч чуть не вскрикнул от радости, несмотря на обычное свое самообладание, однако сдержался, чтобы не выдать своей сердечной тайны разбойнику и не сделать его слишком требовательным, и отвечал холодно:

— На каких условиях Эль-Метисо согласен вернуть сына Орла и Лилию Озера?

— Он объявит их свободными, как только одна рука его пожмет в знак дружбы руку Орла Снежных Гор, а другая будет жать руку Сверкающего Луча. Не в обычае вождей совещаться, не видя друг друга в глаза!

— Орла здесь нет, а Сверкающий Луч никогда не пожмет руки Эль-Метисо, разве только для того, чтобы переломить ее!

— Очень хорошо, — отвечал метис, глаза которого вспыхнули ненавистью и разочарованием, чего, впрочем, команч не мог видеть. — Нет ли здесь какого-нибудь другого вождя?

— С твоего позволения, команч, я беру на себя переговоры! — воскликнул Педро Диас. — Эль-Метисо, — продолжал он громко, — здесь стоит вождь мексиканских золотоискателей, который нисколько не уступает другому вождю, если судить по его подвигам и пролитой им индейской крови!

— Давайте вести переговоры, — произнес метис. — Могу ли я, положившись на его слово, подойти к нему один без оружия, но с вооруженным товарищем позади? Вы можете то же сделать с своей стороны!

— Согласен, — отвечал честный авантюрист. — Даю в том честное слово и первый покажу вам пример!

Метис повернулся к отцу, и оба пирата обменялись отвратительными улыбками.

— Внимание! — шепнул он.

— Мой брат заблуждается, — молвил команч. — Ядовитая змея еще опаснее, когда свистит, как полевой жаворонок. Подожди, по крайней мере, пока он покажется.

— Вильсон!

— Сэр?

— Вы стреляете как Вильгельм Телль! — продолжал сэр Фредерик. — Мне было бы очень приятно, чтобы вы сопровождали на всякий случай этого храброго малого!

— С удовольствием, сэр! — отвечал янки бесстрастно.

В это время кустарник затрещал, и на опушку леса вышли оба пирата, между тем как на противоположной стороне, на плотине, показались Диас и американец.

С минуту парламентеры молча разглядывали друг друга.

Дон Педро видел бандитов впервые, если не считать его встречу с ними близ Золотой долины, когда он их слышал, а не видел. Их наружность показалась ему подозрительной, но он и виду не подавал. Что касается Вильсона, то ему были уже известны оба пирата.

Метис отошел шагов на шесть от опушки леса, Диас выдвинулся вдвое дальше. Американец остался на плотине, опираясь на дуло своего карабина, и в том же положении стоял Кровавая Рука у опушки кустов.

Диас твердым шагом подошел к метису и взял протянутую пиратом руку. В ту же минуту он почуял измену, но было уже поздно.

Сжав руку авантюриста словно железными клещами, пират схватил его другою рукою за плечо и закричал громовым голосом:

— Стреляй!

Карабин Кровавой Руки поднялся, раздался выстрел, и пуля просвистела мимо самых ушей метиса. Пораженный в грудь, несчастный Диас зашатался, но пират поддержал его и, прикрываясь им, как щитом, начал пятиться назад, не спуская взгляда с карабина Вильсона, который тщетно старался найти точку прицела.

Бандит уже достиг опушки леса, когда умирающий, собрав все свои силы, выхватил кинжал и вонзил его в плечо метису. Раненый пират отскочил к кустам и, отшвырнув от себя уже мертвое тело авантюриста, воскликнул:

— Вот труп вождя!

С этими словами бандит исчез, а пущенная ему вдогонку пуля Вильсона прошила кусты. Жуткое впечатление, произведенное на зрителей этим вероломным убийством, еще не прошло, а пираты были уже далеко, и до наших друзей донесся лишь голос метиса, кричавшего:

— Кто осмелится вырвать из рук Эль-Метисо дочь белых и сына Орла?

— Клянусь генералом Джексоном, это сделаю я! — вскричал Вильсон, бросившись по следам бандитов.

Но его опередил Сверкающий Луч, молниеносно скользнувший в лес, а за ним уже последовали американец, сэр Фредерик и девять команчей, вооруженных томагавками, карабинами и ножами.

Тем не менее отлично знавший дорогу метис успел немного опередить их и уже выходил на лужайку. Кровь струей бежала из его плеча, но его необыкновенная сила, казалось, не ослабела от этого. Когда он подошел к берегу пруда, апачи, предуведомленные выстрелом об успехе предприятия их союзника, уже бежали к своим лошадям, чтобы осуществить намеченную вылазку.

Это именно и увидел канадец. Пока он старался угадать причины суматохи в неприятельском стане, новое зрелище заставило его забыть все на свете, кроме опасности, угрожавшей Фабиану.

Пока Кровавая Рука по приказанию метиса готовил лошадь под шумок, чтобы увезти Розариту во время предстоявшей вылазки, метис подошел к Черной Птице. Вождь оставался внутри укрепления, ибо пока был не в состоянии принимать участие в битве. Указав вождю на свое окровавленное плечо, он произнес:

— Сын Орла должен умереть немедленно. Пусть Черная Птица не откладывает своего мщения, иначе оно ускользнет от него. Моя кровь требует крови врага: Эль-Метисо не может вторично одержать победу!

— Черная Птица сначала сорвет скальп с головы белого, — отвечал апач, опасаясь за исход предстоящей битвы, — а потом уже воины покончат с ним!

— Прекрасно!

Двое индейцев слышали этот краткий разговор. Не дожидаясь приказания, которое заранее угадывали, они бросились, как дикие звери, к домику, где лежал Фабиан, и через минуту притащили несчастного молодого человека к самому укреплению.

Тут Красный Карабин, у которого ноги подкашивались от ужаса, увидел, как из-за вала вышел Черная Птица и приблизился к Фабиану. Дважды канадец прицеливался в индейца, и оба раза густое облако заволакивало его глаза, а карабин дрожал в его руках, подобно травинке, колеблемой ветром.

Черная Птица медленно нагнулся; в руке его недалеко от головы Фабиана сверкал нож. В этот момент рука канадца окрепла, и он уже готовился спустить курок, как внезапный выстрел заставил его вздрогнуть. Черная Птица с раздробленным черепом тяжело рухнул на Фабиана и прикрыл его своим телом. В то же время Хосе воскликнул:

— Вот тебе мое последнее слово, краснокожая собака!

Раздавшийся второй выстрел уложил на месте другого индейца; на этот раз прогремел карабин канадца.