Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Открылась дверь, и в комнату вошла женщина.
– Бартлетты просят вас к телефону, Джейсон, – сообщила она.
– Пусть перезвонят.
– Они говорят, что-то срочное.
Он вздохнул и поднялся.
– Позвольте познакомить вас с миссис Бэнтри, – представил он. – Элла Зелински, моя секретарша.
– Выпейте чашку чаю, Элла, – пригласила Марина, когда Элла Зелински кивнула гостье и с улыбкой пробормотала дежурное: «Рада с вами познакомиться».
– Бутерброд, пожалуй, съем, – сказала Элла. – А китайский чай – без меня.
Элла Зелински выглядела лет на тридцать пять. На ней были хорошо сшитый костюм, гофрированная блузка, эта женщина явно была уверена в себе. Коротко подстриженные черные волосы открывали широкий лоб.
– Я слышала, вы здесь жили, – обратилась она к миссис Бэнтри.
– С тех пор много воды утекло, – ответила та. – Я продала дом после смерти мужа, а потом тут сменилось несколько хозяев.
– Миссис Бэнтри вполне по душе все, что мы тут понатворили, – объявила Марина.
– Я была бы очень разочарована, если бы вы ничего здесь не поменяли! – воскликнула миссис Бэнтри. – Я ведь вся извелась от любопытства – как тут теперь и что. Вы даже не представляете, какие слухи ходят по деревне.
– Понятия не имела, что в этой стране так трудно заполучить водопроводчиков, – сказала мисс Зелински, по-деловому вгрызаясь в бутерброд. – Правда, я не очень этим занималась, – добавила она.
– Будет вам, Элла, – не согласилась Марина. – Вы занимались всем. И персоналом, и всей сантехникой, и спорами со строителями.
– Об окнах во всю стену в этой стране будто и слыхом не слыхивали. – Элла взглянула на окно: – Но вид, надо сказать, отменный.
– Типично английский сельский пейзаж, просто прелесть, старая добрая Англия, – восхитилась Марина. – И атмосфера в доме соответствующая.
– Спасибо деревьям, а то пейзаж не был бы таким сельским, – заметила Элла Зелински. – Вон там жилой массив разрастается прямо на глазах.
– В мои времена его не было, – сказала миссис Бэнтри.
– То есть, когда вы жили в этом доме, тут была только деревня?
Миссис Бэнтри кивнула.
– Наверное, было трудно с магазинами?
– Не сказала бы, – возразила миссис Бэнтри. – Скорее до обидного легко.
– Разводить цветы – это я понимаю, – продолжала мисс Зелински. – Но вы здесь заодно и все овощи выращиваете. Не проще ли их покупать? Разве тут нет супермаркета?
– Может, в конце концов и перейдем на магазинные овощи, – миссис Бэнтри вздохнула. – Только у них вкус совсем другой.
– Уж пусть, Элла, все останется как было, – вставила Марина. – К чему разрушать атмосферу?
Дверь открылась, и в комнату заглянул Джейсон.
– Дорогая, – обратился он к Марине. – Извини, но придется тебе отвлечься. Их интересует твоя личная точка зрения.
Марина вздохнула и поднялась. Лениво поплелась к двери.
– Не одно, так другое, – пробурчала она. – Ради бога, простите, миссис Бэнтри. Это на пару минут, не больше.
– Атмосфера, – повторила Элла Зелински, когда Марина вышла и закрыла за собой дверь. – Вы считаете, у этого дома есть своя атмосфера?
– Не знаю, никогда об этом не думала, – сказала миссис Бэнтри. – Для меня это был просто дом. В чем-то очень неудобный, в чем-то очень милый и уютный.
– Примерно так я и полагала, – проговорила Элла Зелински. Она в упор посмотрела на миссис Бэнтри. – Кстати, об атмосфере… Где именно здесь произошло убийство?
– Здесь никакого убийства не было, – возразила миссис Бэнтри.
– Будет вам. Слухами земля полнится. Всегда найдется желающий рассказать, миссис Бэнтри. Прямо здесь, на каминном коврике, верно? – мисс Зелински кивнула в сторону камина.
– Да, – подтвердила миссис Бэнтри. – Здесь.
– Так убийство все-таки было?
Миссис Бэнтри покачала головой:
– Было, но не здесь. Девушку убили в другом месте, притащили сюда и положили в эту комнату. К нам она не имела никакого отношения.
В глазах мисс Зелински мелькнул интерес.
– Наверное, мало кто хотел в это верить? – спросила она.
– Вы правы, – согласилась миссис Бэнтри.
– И когда вы нашли тело?
– Утром пришла горничная. К утреннему чаю. Мы тогда, знаете ли, держали горничных.
– Знаю, – подтвердила мисс Зелински. – Они носили шуршащие ситцевые платья.
– Насчет ситцевых платьев не уверена, – усомнилась миссис Бэнтри. – Возможно, тогда уже носили комбинезоны. Так или иначе, она влетела к нам и закричала, что в библиотеке кто-то лежит. Я сказала: «Что за чушь», – потом разбудила мужа, и мы пошли вниз посмотреть.
– И она лежала там, – заключила мисс Зелински. – Чего только в жизни не бывает! – Она метнула взгляд на дверь, потом снова посмотрела на миссис Бэнтри. – Если можно, не рассказывайте об этом мисс Грегг, – попросила она. – Ей такие истории не на пользу.
– Конечно. Не скажу ни слова, – пообещала миссис Бэнтри. – Я об этом вообще никогда не говорю. Это ведь было так давно. Но она… то есть мисс Грегг… все равно об этом услышит?
– Совсем необязательно. Вы, наверное, знаете, что кинозвезды ведут очень замкнутый образ жизни. Иногда без этого просто нельзя. Их так легко вывести из равновесия. И ее в частности. Она ведь последнее время серьезно болела. Где-то год назад начала более или менее приходить в себя.
– Похоже, дом ей нравится, – сказала миссис Бэнтри. – И она надеется найти здесь счастье.
– На год или два ее хватит, – сказала Элла Зелински.
– Не больше?
– Сомневаюсь. Знаете, Марина из тех, кому каждый раз кажется: вот наконец-то я нашла то, что мне по сердцу. Но жизнь куда сложнее, верно?
– Верно. Куда сложнее.
– Если она будет здесь счастлива, это и на нем отразится, – добавила мисс Зелински. Она сосредоточенно, даже целеустремленно проглотила еще два бутерброда – так запихивают в себя пищу люди, которые страшно боятся опоздать на поезд. – Он, между прочим, гениальный режиссер. Вы какие-нибудь его фильмы видели?
Миссис Бэнтри смутилась. Она относилась к типу женщин, которых в кино интересует только сам фильм, и не более. Длинные списки действующих лиц, режиссеров, продюсеров, операторов и прочих всегда ускользали от ее внимания. Частенько она пропускала даже фамилии кинозвезд. Однако признаться в этой слабости большого желания у нее не было.
– У меня в голове настоящая каша, – пожаловалась она.
– Ему, конечно, со многим приходится мириться. И с ее фокусами в том числе, а это ох как непросто. Она все время должна быть счастлива. А это совсем непросто – сделать человека счастливым. Разве что… то есть… если этот человек… – Она заколебалась.