— Представляю, как будут злорадствовать пресса и телевидение! — криво усмехнулся Шэнь. — Стервятники! Такой поживы у них со времен Уотергейта не было.

— И не заблуждайтесь, — наставительным тоном добавил посол. — Вонь поднимется неимоверная! Но если вы тихо исчезнете и укроетесь в Гонконге или на вашем острове Тьянань, откуда вам не составит труда управлять бизнесом в обычном режиме, думаю, мы сумеем выдержать разразившуюся бурю. Конгресс и Белый дом почти наверняка не пожелают омрачать межгосударственных отношений из-за противозаконных деяний частного лица. Разумеется, наши руководители будут с пеной у рта отрицать свою причастность к вашим операциям и постараются свалить всю вину на алчных тайваньских мятежников. В информационном агентстве Синьхуа уже приступили к разработке соответствующих материалов, подтверждающих их непосредственное участие в контрабандных перевозках. Что, между прочим, не так уж далеко от истины. У тайваньцев тоже рыльце в пуху — не мне вам рассказывать!

— Так я могу твердо рассчитывать, что меня не бросят на съедение псам? — на всякий случай уточнил опальный миллиардер.

— Не сомневайтесь, уважаемый Шэнь, мы приложим максимум усилий, чтобы вас защитить. Даже если Госдеп и Министерство юстиции потребуют вашей выдачи, будьте спокойны, этого не произойдет никогда. Выдать на растерзание проклятым империалистам такого человека, как вы, было бы той самой ошибкой, которая хуже преступления. Уверен, ваши уникальные таланты, неограниченные возможности и богатейший опыт еще не раз пригодятся нашей стране в грядущие годы. Поверьте, я высказываю не только собственное мнение, но выступаю от имени всех наших соотечественников, когда говорю, что вы нужны нам, дорогой Шэнь Цинь, что мы верим вам и никому вас не отдадим!

— Постараюсь оправдать оказанную мне высокую честь, уважаемый Цянь, — церемонно поклонился магнат. — Засим позвольте с вами попрощаться. Как вы справедливо заметили, у меня осталось совсем мало времени на сборы.

— Прощайте, мой друг, — благожелательно кивнул посол. — До встречи на родине. Кстати, как вам понравились блинчики с начинкой из протертых фиников?

— Передайте шеф-повару, чтобы в следующий раз добавлял в тесто не кукурузный крахмал, а рисовый. Думаю, вы сразу оцените разницу.

* * *

Пролетая над южной границей дельты Миссисипи, «Боинг-737» лег на крыло и развернулся на запад. Внизу простирались унылые заболоченные земли прихода Плакемин, но уже через несколько минут впереди показались зеленовато-бурые воды главного русла Отца-реки и россыпь незатейливых домиков на берегу под поэтичным названием Миртовая Роща. Повинуясь приказу господина, пилот-китаец значительно отклонился от прямого курса на Гонконг, чтобы хозяин смог в последний раз взглянуть на Сангари и попрощаться с любимым детищем.

Сидя у иллюминатора в комфортабельном кресле роскошно отделанного салона собственного самолета, Шэнь Цинь с ностальгической грустью взирал на отливающие золотом пакгаузы и административные здания порта. Как и было задумано, позолоченные гальваническим методом металлические листы покрытия пирамидальных куполов отражали солнечные лучи на огромное расстояние. С моря их можно было заметить за десятки миль, ну а с борта находящегося в воздухе летательного аппарата было невозможно не заметить и за сотню. Именно на такой эффект рассчитывал магнат, давая четкие инструкции архитекторам и подрядчикам, осуществлявшим строительство.

Он тщетно пытался не думать и не вспоминать о потере Сангари, внушая себе, что это не более чем неудачный инвестиционный проект, который разумнее всего списать в убыток и поскорее о нем забыть. Однако забыть не получалось. Так много личного было в него вложено и столько радужных планов связано с этим монументальным сооружением, что в душе неотступно щемило, а сердце болезненно сжималось. Он, Шэнь Цинь, построил лучший в мире суперсовременный океанский терминал, обеспечивающий максимально эффективное обслуживание и способный принимать и отправлять ежедневно сотни крупнотоннажных судов; построил в глуши луизианских болот, затратив немыслимые средства на ирригацию, насыпку грунта и углубление русла Атчафалайи, чтобы обеспечить доступ океанским лайнерам и танкерам. А что теперь? Все насмарку? Он с тоской покосился на пустые причалы и неподвижно застывшие башенные краны. Ни одного судна! Нет, все правильно, так и должно быть: он сам еще вчера распорядился переориентировать все находящиеся в море суда «Шэнь Цинь маритайм лтд» с Сангари на мексиканский порт Тампико — да только легче от этого почему-то не становилось.

Он снял телефонную трубку и приказал пилоту сделать круг над терминалом. Тот послушно заложил пологий вираж, накренив машину на правое крыло, чтобы господину было удобнее наслаждаться панорамой внизу. Прижавшись лицом к стеклу иллюминатора, Шэнь смотрел на обратившийся в порт-призрак Сангари — смотрел и не мог оторваться. Мысли беспорядочно путались, и он уже не видел затуманившимся взором ни пустынных пирсов, ни унылого безлюдья в доках и вокруг нарядных коттеджей для обслуживающего персонала. В мозгу что-то щелкнуло, и Шэнь вдруг осознал с пронзительной ясностью, что угнетает его на самом деле не печальная участь, уготованная Сангари, и даже не миллиардные убытки, а сам факт сокрушительного поражения, нанесенного ему каким-то жалким инженеришкой и его дебильным приятелем-макаронником, да еще в тот момент, когда до победы оставался даже не шаг — полшага, четверть или вообще осьмушка! Шэнь не привык проигрывать. Он и не мог привыкнуть, потому что всегда выигрывал. А теперь вот проиграл и не знает, как с этим смириться. И что делать, тоже не знает.

— Вы обязательно вернетесь, господин! — послышался за спиной нежный и мелодичный, как перезвон серебряных колокольчиков, голосок Цунь Сю, личной секретарши, от которой у него не было секретов.

Разозлившись и в то же время обрадовавшись, что его оторвали от тягостных раздумий, Шэнь резко обернулся и окинул девушку свирепым взглядом.

— Мне бы твою уверенность! — проворчал он, нахмурив брови. — Боюсь, слишком долго ждать придется. Мне теперь в американские владения дорога заказана: сразу арестуют и упекут за решетку.

— Ничто не вечно под луной, мой господин, — рассудительно заметила Цунь. — В Америке президенты и правительства меняются каждые четыре года. Политики приходят и уходят, как мигрирующие лемминги. Те, что придут на смену нынешним, уже не будут помнить ни вашего имени, ни ваших поступков. Время стирает воспоминания и сглаживает острые углы. Я уверена, что скоро вы и сами в этом убедитесь.

— Спасибо тебе на добром слове, девочка, — растроганно поблагодарил Шэнь. — Ты всегда умела утешить меня в трудную минуту.

— Если господин даст на то согласие, можно не увольнять часть обслуживающего персонала, — предложила секретарша. — Пускай поддерживают чистоту и присматривают за порядком.

— Да, ты совершенно права! — энергично кивнул магнат. — Пусть пройдет десять или даже двадцать лет, но я хочу, чтобы к моему возвращению Сангари остался точно таким же, как я вижу его сегодня.

— Мне как-то не по себе, господин, — немного поколебавшись, призналась девушка. — Я тревожусь за вас.