и лопаем всякие вкусности, а не бороздим Космос в виде единого чистого сознания, или чего-то в таком духе. Почему? А я думаю вот что: Мерлин и компания очень быстро поняли, что вытравить из человека человеческое, конечно, можно, да только к чему это приведёт? К ликвидации человечества? Хорошо, допустим, некоторые учёные колдуны – а в последнее время всё больше инженеры – говорят так: со временем мы покинем Землю и отправимся к звёздам. Этот посыл воспринимается вполне нормально, вроде как переезд в другой дом или город: ну, улетим мы на Луну или, не знаю, на Марс, которым бредит этот... ну как его, блин... фабрикант из Североамериканских Британских... Пилон, кажись... Ну, не важно. Суть в том, что это мало что изменит; ну, будет следователь ДДД Фигаро лопать марсианских лобстеров на берегу красных морей. Расстояние само по себе не пугает. Но если взять, скажем, человек, эдак, миллион, да и превратить их в существа сверхразумные, богоподобные, что в итоге брезгливо развернуться, и покинут Землю-матушку, навсегда растворившись в вечности? А? Чувствуете? Совсем другое дело. Совершенно иначе воспринимается. Почему? Да потому, что эти существа будут уже не людьми, а для человека расстаться со своей драгоценной человеческой природой, со своим естеством равносильно смерти. Хотя это и не смерть, а, скорее, совсем наоборот...

Где-то в ночном лесу завыл волк; обычный серый волк, коим несть числа, и его протяжная тоскливая песня эхом покатилась по залитым звёздным светом холмам, по вершинам вековых сосен – простой и чистый звук, пробуждающий где-то глубоко под сердцем тягучую ностальгическую память о доме.

«Дом, – подумал Фигаро, – где, интересно, мой дом? Родительский-то давно покинут; папенька перебрался в Старые Колоды, а там, как водится, кого-то обмишулил, да и скрылся в неизвестном направлении. Кто-то говорил, что уехал на север – ха! Забавно будет встретить его здесь, среди местных трапперов или, к примеру, в шахте. Хотя Фигаро-старший, скорее, обосновался где-нибудь в Лубище или в Старозёрье, где успешно впаривал заезжим охотникам из Столицы «уши вендиго» (крашеный медведь) или «безоар баюна» (мутный топаз, коим не было числа в тамошних реках). Не может папенька кого-нибудь не обжулить, натура такая. Ну да Эфир с Небом ему судьи, да был бы жив... А дом... Да хоть бы и в Нижнем Тудыме. Там у меня дом, настоящий дом – вот ведь! Правда, я был-то в нём всего раза четыре, рассказывал строителям, где сносить стену и чтобы не трогали древние резные панели на стенах, которые прораб дал команду заклеить ужасными обоями в цветочек. Хотя мне и у тётушки Марты жилось неплохо. Вернуться, что ли? Она, думается, будет рада. Вот только мир спасём, и сразу вернусь... Чёрт, ну вот не моё это – спасение мира, совершенно не моё. Если так подумать, то я тут всего-то по двум причинам: в моей крови почему-то проявился Договор Квадриптиха, и теперь я – мишень для ужасающего Другого существа, да и Орб Мерлина на моём пальце. И хорошо. Хорошо, что вокруг такие сильные, умные и смелые люди: Анна, Мерлин, Френн... Даже Метлби, дери его старый пёс – где ещё найдёшь такого магистра? Да он Стефану Целесте сто очков форы даст... Ну, ладно, допустим, не даст, но на уровне так точно. А князь Дикий, а Белая Гвардия, а бравый капитан Швайка? Среди таких титанов я просто теряюсь, и я рад этому. Отыграть бы поскорее свою маленькую роль, и вернуться в Тудым. На рыбалку! Вот что я сделаю перво-наперво: отправлюсь на рыбалку! Вытащу Гастона – кстати, где он сейчас? – да плевать, достану хоть из под земли; Мерлина, вон, попрошу, и пойдём в лес на тот самый пруд, где нас когда-то напоил прекраснейшим самогоном мужичок из Топкой Пали. И всё будет хорошо»

Вдалеке опять завыл волк, но в его вое уже не слышалось тоски; так сонно лает ночью сторожевой пёс – порядку для. Треснула в костре шишка, взвилось лихое пламя, лизнуло небосвод и лёгкий ветерок унёс искры прочь, туда, где под звёздами стайка лесных духов неспешно летела подобно лёгкому прозрачному облаку из ниоткуда в никуда. Фигаро чувствовал, что засыпает, но совершенно не противился этому; к тому же следователь знал, что после мухоморовки зачастую бывают очень занятные сны.

Конец одной тайны

- Дьявол! – Анна Гром яростно топнула ножкой и ткнула пальцам в мятый лист бумаги, испещрённый разноцветными стрелками, линиями и зубчиками. – А если вот здесь, вдоль той ледяной трещины?

- Пробуем, ваша командирскость! – Низенький гвардеец вытянулся в струнку, приложив два пальца к виску (гвардеец был Анне ростом по пояс, и над его пушистым воротником покачивался щекастый румяный колобок обветренного лица). – Да только, едрить его в качаль, там аккуратно надыть, сами понимаете! Мож вы б нам енто... колдунством подсобили, что ли?

- Не можем. – Командир скрипнула зубами. – Мы почти между вершин Рогатой горы; тут с колдовством туго.

...Не день, не два, и не три – почти неделю взбирались они по ледовым склонам Рогатой. После ночного нападения ледяных элементалей стало ясно, что разделять отряд – самоубийство. «Либо мы все вместе поднимаемся, либо мы все вместе идём назад», как предельно коротко и ясно сформулировала Анна.

«Назад» Артура никак не устаивало; старый колдун, в целом, склонный к компромиссам и умеющий ждать, когда это было необходимо, внезапно стал упрямым как распоследний осёл и пригрозил взять Анну под полный ментальный контроль, после чего, если понадобится, двигаться к горе пешком. Френн, конечно же, встрял со своими обязательными возражениями, но Мерлин просто указал на инквизитора пальцем уменьшив того до размеров муравья (правда, всего на час) после чего, поместив Френна в спичечную коробку, молча вручил его Фигаро. Следователь намёк понял, и перечить Зигфриду-Медичи не стал. Он понимал, что если старика переклинило, значит, на то есть причины, а расскажет он о них в своё время и ни секундой раньше.

- Хорошо. – Командир «Шипастых Дубин» медленно выдохнула, успокаиваясь. – Что вокруг по Другим? Есть опасность?

Румяный гвардеец обескураженно развёл руками.

- Вообще никого. Ни баюна, ни вендиго, ни самой завалящей шишиги. Разведчики всё вокруг уже перерыли; ежели была бы какая чудь, так она уже или смылась бы от греха подальше, или на пики к нам пришла. А так – шаром кати. Тишь да гладь, как в центре Столицы. – Он