и летом, как объяснил Жиль, реже — потому что посевная и другие заботы, а его величество искренне полагает, что у его подданных должны быть дела в своих владениях, иначе зачем оно всё. Осенью, после сбора урожая, и зимой такие приёмные дни случались чаще — раз в неделю.

С момента представления Катерины королевской семье такого приёмного дня ещё не было ни разу. Жиль объяснил, что её официально представят при большом скоплении народа, но — после их свадьбы. А пока ей передано частное приглашение её величества посетить дворец вместе со своим женихом.

Ох, сколько народу набежало во дворец, придворным королевы Бесс такая толчея и не снилась! Катерина вцепилась в руку Жиля — потому что в какой-то момент испугалась, что потеряется. Впрочем, вскоре появился Жанно Саваж, и пристроился с другой стороны. Подмигнул Катерине и сказал — не пугайтесь, всё в порядке. Привыкните.

Она подумала — и вправду, будет надо — привыкнет. Школа на перемене тоже представляет собой то ещё зрелище — потому что крик стоит до небес и кажется, что всё вокруг тебя движется с невероятной скоростью во всех направлениях разом. И ничего, в этом хаосе Катерина всегда чувствовала себя нормально, более того, старалась быть в нём островком порядка и приглядывать, чтобы никто не убился. А здесь, по крайней мере, никто никуда не бежит, все чинно ходят и кланяются.

Король и королева были одеты невероятно торжественно, и принцы с принцессами — тоже. Тут же присутствовал и господин Лионель — в алом одеянии, и мастер Орельен — в приличном придворном наряде, и госпожа Жакетта, и некоторые другие знакомцы, и незнакомцы. Например, Катерину представили дядюшке короля принцу Жилю — тёзке её Жиля, великому магу и великому путешественнику, и отцу госпожи Жакетты. Лет ему было примерно как Катерине на самом деле, он передвигался, опираясь на посох, и ещё он был совершенно лыс, но оказался очень галантным кавалером и очень заразительно смеялся. Его супруга, принцесса Мадлен, выглядела ощутимо младше, Жиль шепнул, что она — тётка Жанно Саважа. А с сыновьями этой пары Катерина уже была знакома, они заглядывали к ним в гости.

Приём включал в себя торжественную часть, во время которой кого-то официально представили ко двору, кого-то утвердили в правах, а ещё его величество объявил о помолвке второго принца и герцогини из-за пролива. Принц был бледен и серьёзен, но Катерина его понимала — она ещё помнила, каково это было ей, когда оказалось, что она замужем за человеком, которого ни разу в глаза не видела. А для принцев иначе и быть не может, наверное. После же предполагались обед и танцы.

За обедом она сидела между Жилем и Саважем, оба они были к ней очень внимательны и то и дело спрашивали — чего бы ещё ей хотелось. Подзывали слуг, и те подавали и наливали. После обеда Саваж собирался остаться на танцы.

— А вы, дорогие родичи? — глянул он на них с Жилем хитро.

Катерина только вздохнула — она не умела танцевать. О чём и сообщила.

— Значит, не сегодня, — отмахнулся Жиль. — Эта часть уже не обязательна, идём домой.

Вот домой — это просто чудесно, потому что Катерина уже устала.

Они шли по длинному коридору, когда навстречу попалась группа молодых людей — человек пять, что ли, как будто помладше Жиля. И верховодил в группе невысокий худой парень, темноволосый и темноглазый, одетый весьма богато. Узорчатая ткань дублета вышита жемчугом и золотом, завитые перья на шляпе переливались всеми цветами радуги. Прямо так и читалось: «Я очень знатен и весьма богат».

— Ух ты, смотрите, Жиль де Риньи, — воскликнул парень. — Да ещё и с дамой, никому не известной дамой.

— Сплетен не слушаешь, что ли? Говорят, он с островов невесту привёз, наши-то ему нехороши! — сообщил кто-то сзади.

— Нашим дамам не нужен нищий сын безродного некроманта, — сообщил заводила.

Что? Нищий сын безродного некроманта? А это вот недоразумение тогда чей сын? Катерина с удивлением глянула на Жиля.

— А это, госпожа моя Катрин, мой единоутробный брат Альбер, герцог де Линь, повелитель лысых горок и болотистых низин, — сообщил Жиль с весёлой усмешкой. — Судя по всему, он успешно скрывается от его величества, иначе был бы уже послан в свои владения командовать посевными работами.

— А зачем посылать? — не поняла Катерина. — Это же и так понятно, что если у тебя посевная — то надо приглядеть.

— Это вам, госпожа моя, понятно, потому что вы — умелая и рачительная хозяйка. А моему, гм, родственнику — не слишком. Он, даром, что герцог, вряд ли знает, откуда еда в тарелке появляется.

Кажется, меж братьями нет не только любви, но даже и просто терпимых родственных отношений.

— Эй, ты не заговаривайся, понятно? Я — благородный человек, а ты — бастард, принятый при дворе только потому, что твой отец всю жизнь ворочал дерьмо за Саважами и Вьевиллями!

Жиль нахмурился, и Катерина поняла, что не сможет смолчать.

— Это вы сами решили, что благородный человек, или вам кто рассказал, а вы и поверили? — поинтересовалась она у герцога де Линя.

— Что? — вытащился он на неё, как на докучливое насекомое.

Ну да после кое-кого из Телфордов и Рональда Морни он просто мишка плюшевый, не напугает.

— Сдаётся мне, ваше благородство только в том, что вам повезло родиться у знатных родителей, — усмехнулась она. — То есть — это заслуга ваших предков, но никак не ваша. А чем прославились вы? Жиль — не просто придворный, он на королевской службе, и служба эта может быть тяжелой и опасной, но он блестяще справляется. А ещё он могущественный маг, а знаете ли, магом недостаточно родиться, нужно ещё и овладеть своей силой, и ему это удалось. А чего добились вы?

Альбер де Линь стоял, смотрел, разевал рот и тут же его закрывал. Потом поджал губы, кивнул своим и молча прошёл мимо, ничего не сказав и не оглядываясь.

— Благодарю тебя, Кати, — прошептал Жиль. — Я его обычно не трогаю, только чуток дразню. Я сильнее, даже если просто оружием и без магической силы, и он это знает, поэтому нарывается всегда до определённого момента, границу переходить не отваживается.

А Катерина думала, что раньше она бы первая сказала Жилю — ты старший, ты и виноват в том, что у вас всё так. Наталье, во всяком случае, она говорила именно это. А тут поняла, что — это ведь не только от Жиля зависит, и насильно мил не будешь.

И