был вынужден признать главенствующую логику аргументов своего личного оруженосца. Если он падет, их нападавшие победят, каковы бы ни были их потери; если он выживет, то его стражники победят, даже если ни один из них не выживет. Он был в долгу перед этими стражниками и особенно перед теми, кто наверняка пал, защищая его, чтобы он остался в живых. Чтобы их жертва имела значение. И поэтому, хотя каждый инстинкт взывал присоединиться к битве, он заставил себя принять гораздо более трудную задачу - ждать в центре кольца мечей своих защитников, пока они умрут, защищая его.

- Я могу вспомнить очень немногих мужчин, благородных или простых, которые когда-либо служили короне так же хорошо, как ты сегодня, - сказал он теперь, поворачиваясь обратно к Лиане. Он взглянул на ее отца, но его глаза снова смотрели на нее, и его голос был ровным. - И я не могу вспомнить никого, кто когда-либо служил лучше. Я у тебя в долгу, а мой дом помнит о своих долгах.

Лиана вспыхнула и быстро покачала головой.

- Ваше величество, я едва ли единственная.

- Конечно, это не так, - прервал он ее, еще раз оглядывая двор, наблюдая, как полдюжины уцелевших оруженосцев Суордшэнка вытаскивают раненых убийц из кучи мертвых и умирающих. Выражения лиц его телохранителей предполагали, что эти пленные скоро расскажут им все, что они знали, и его глаза посуровели от мрачного удовлетворения, когда он продолжил говорить с Лианой.

- Корона сегодня в долгу перед очень многими людьми, и я боюсь, что это не тот долг, который кто-либо может по-настоящему заплатить. Но я подслушал, по крайней мере, часть вашего разговора, и сэр Джерхас прав. Без тебя и твоей сестры ветра все мои оруженосцы пали бы, защищая меня... и они пали бы напрасно. Твой отец, - выражение лица короля даже не дрогнуло, когда он назвал барона Теллиана так, - всегда хорошо служил мне и королевству, но были времена, особенно в последнее время, когда эта служба угрожала перевернуть все королевство вверх дном. Полагаю, у меня нет причин ожидать, что его дочь будет чем-то отличаться в этом отношении.

Лиана открыла рот. Затем она снова закрыла его, и Мэйсбирер усмехнулся.

- Я думаю, - начал он, затем замолчал, когда Гейрфресса вскинула голову. Кобыла повернулась, глядя на восток, и ее оставшееся ухо опустилось.

<Дым!> - сказала она Лиане, и зеленые глаза расширились, когда Лиана почувствовала тот же запах через ноздри скакуна.

Глава тридцать седьмая

Трарам наблюдал, как первый полет пылающих стрел прочертил в небе полосы дыма, и тонко улыбнулся. С самого начала у него было не так много лучников, и во время штурма через стену стало болезненно очевидно, что те, кто у него был, были не так хороши, как оруженосцы короля Мархоса.

К счастью, им не обязательно было быть лучшими для того, что он имел в виду.

Крутые, покрытые кедровой черепицей крыши главного домика, конюшен и закрытых казарм отчетливо виднелись над проклятой декоративной стеной. Они были большими мишенями, и летящие стрелы без труда попадали в них. Через несколько секунд вверх начало подниматься еще больше дыма, и улыбка Трарама стала шире. Защитники сэкономили на живой силе, защищая здания, стреляя из укрытия, когда его люди пересекали стену, и отступая к дверям и окнам, когда началась атака. Но каким бы большим и богато украшенным ни был домик, вся территория, окруженная его стеной, была не такой уж просторной, и после потерь, которые они понесли при первоначальном штурме, у короля и его стражников, возможно, не хватило бы людей для тушения пожара вдобавок ко всему остальному. Как только здания хорошо загорятся, им пришлось бы выйти из укрытия, ютиться в ограниченном пространстве, где ничто не могло гореть, и остаться внутри потоков тепла и влаги. Когда это произойдет, они обнаружат, что их возможности защиты сильно ограничены.

Языки пламени начали прыгать и танцевать по крышам, столбы дыма становились все гуще и плотнее, начиная подниматься от растущего восходящего потока огня. Он наблюдал, как поднимаются эти колонны, и ждал.

***

Некоторые из оруженосцев и слуг бросились к поилкам и ручным насосам, которые их обслуживали. Это была инстинктивная реакция, но Лиана сразу поняла, что это бесполезно. Было просто слишком много стрел, слишком много отдельных луж пламени, распространяющихся по этим крышам, и ее сердце упало, когда она представила, что жар и дым сделают с их способностью защищать короля.

Но затем она услышала звук, еще более ужасающий, чем ей показалось, - крики перепуганных лошадей.

- В конюшню! - крикнула она и бешено понеслась через двор, не обращая внимания на дождь горящих стрел, со свистом падающих с небес. Еще больше ног застучало позади нее, следуя за ней к конюшням с глубинным инстинктом всех сотойи.

Копыта застучали по стойлам, из дыма донеслись новые свистящие крики ужаса, и Лиана отчаянно навалилась на перекладину поперек дверей конюшни. Кто-то затормозил рядом с ней, помогая ей, отбросив запирающую планку в сторону, схватив огромные двойные дверные панели и широко распахнув их. Дым, жар и эти леденящие душу крики вырвались из них, и Лиана закашлялась, вбежав в самое сердце хаоса.

Она распахнула ближайшие ко входу стойла, отчаянно уворачиваясь, когда лошади в них наваливались всем своим телом на открывающиеся двери. Эти лошади видели свет, знали, где находится дверь, и ужас придал им крылья. Они с грохотом вылетели из конюшни, безумно убегая от потрескивающего пламени, и Лиана снова закашлялась, уже сильнее. Дым стоял невероятный, так как управляющий конюшней запасся сеном на чердаке на случай предстоящей зимы. Горящие куски черепицы и кровельного бруса посыпались на чердак, и сухое сено мгновенно загорелось. Белый дым присоединился к бурлящим клубам древесного дыма, и внезапно стало невозможно видеть дальше, чем на фут или два, сквозь удушающие волны жара.

<Вернись!> Гейрфресса плакала где-то в глубине ее мозга. <Лиана! Сестра, вернись!>

Лиана слышала свою копытную сестру, но даже голос Гейрфрессы был потерянным и далеким, где-то за пределами непосредственности ее миссии. Она пошатнулась в ослепляющем дыму, находя задвижки стойла скорее на ощупь, чем на вид, и распахнула их, но эти лошади не могли видеть вход, а даже если бы и могли, язычки пламени танцевали и прыгали между ними и дверью конюшни. Путь к спасению и жизни лежал между этими языками пламени, но они смотрели на стену дыма зловещим красным блеском,