– Покажите-ка свой приказ. – Хадджадж надел очки. Закончив чтение, он глянул на Шаддада поверх стекол: – Мне кажется, капитан Миткал действует правомочно.

– Ха! – воскликнул секретарь. – Откуда нам знать, что ему на самом деле нужно. Да откуда нам знать, он сам не…

– Не говори того, о чем потом можешь пожалеть. – Хадджаджу не хотелось обрывать старого слугу так резко, но секретарь порою чрезмерно заносился. А если на Шаддада разгневается чародей – в особенности боевой чародей, – последствия могут быть самыми печальными.

– Вызови лучше через хрустальный шар командира почтенного Миткала. Если тот и вправду послал сюда чародея – прекрасно. Если нет – тогда немедля поднимешь тревогу.

– Я пытался предложить это, но он не слушал меня, – пожаловался Миткал.

Шаддад фыркнул.

– Можно подумать, я обязан выслушивать всякого скомороха. – Он поклонился Хадджаджу: – Хорошо, ваше превосходительство. Раз таково ваше желание … – Чтобы воспользоваться кристаллом, он отвернулся от Миткала, склонился над шаром очень низко и заговорил вполголоса. Когда он обернулся вновь, таким смущенным Хадджадж его еще не видел.

– Приношу извинения, капитан Миткал. Очевидно, я ошибался.

– Ну, теперь я могу приступить к делу? – глядя на Хадджаджа, поинтересовался чародей язвительно.

Министр кивнул. Шаддад – тоже, но секретаря Миткал предпочел не замечать. Хадджаджу пришлось незаметно прикусить губу, чтобы сдержать улыбку.

Шаддад бочком подобрался к начальнику.

– Должен признаться, я устыжен, – пробормотал он.

– Все мы порой совершаем глупости, – успокоил его Хадджадж. Подумал он совсем другое, но ответ «И поделом» лишь еще сильней расстроил бы секретаря.

– Ваше превосходительство, – промолвил Миткал, все так же игнорируя Шаддада, – я намерен проверить две возможности: первое – не шпионит ли кто-нибудь за вашим кабинетом издалека и второе – не спрятано ли в кабинете приспособление, способное передавать ваши слова соглядатаю… Потаенный хрусталик, например, хотя это не единственный способ добиться того же результата.

– Никто не мог подсунуть в кабинет подобное устройство, – отрезал Шаддад. – Если бы во время встречи с его превосходительством гость и оставил бы что-то в кабинете, такое не прошло бы незамеченным, а на время отсутствия – его превосходительства и моего – от нежеланных гостей кабинет оберегают защитные чары.

– Что один чародей в силах совершить, то другой может разрушить, – ответил Миткал. – Это закон волшебства, такой же основополагающий, что и законы подобия и контакта, хотя, должен признать, многие колдуны не согласятся с этим.

Из пузатого кошеля на поясе он вытащил свечу из черного воска, установил на столе Шаддада и при помощи обыкновенного огнива зажег. Пламя, однако, вспыхнуло совершенно необыкновенное. Хадджадж протер глаза. В свете тлеющего фитиля он мог видеть не только стоящих рядом Миткала и Шаддада, но каким-то образом смотрел сквозь них, внутрь и на просвет. Даже секретарский стол делался полупрозрачным.

Вслед за свечой Миткал вытащил из кошеля кристалл в виде шестигранной призмы.

– Спектральный камень, – пояснил он, поднимая кристалл над головой. По стенам кабинета побежали радужные переливы. – Обратите внимание на его основное свойство. – Чародей будто читал лекцию слушателям. – Если радужный узор ляжет неровно, это признак воздействия чужеродной магии.

Он обнес спектральный камень вокруг стола. Радужные блики клубились и метались по стенам, но чародея это не тревожило, из чего Хадджадж заключил, что в виду имелись какие-то иные неровности. И действительно, Миткал с довольным видом отставил хрустальную призму, задул свечу, перенес в кабинет Хадджаджа, там зажег снова и повторил весь ритуал заново. По стенам снова пробежали радуги. И снова ничего другого не произошло. Волшебник кивнул Хадджаджу:

– Ваше превосходительство, насколько я могу определить, извне за вами никто не следит.

– Рад слышать, – отозвался Хадджадж.

– Я мог бы сказать вам то же самое, ваше превосходительство, – пробурчал Шаддад. Министр покосился на него. Секретарь закашлялся. – Э… хотя не столь уверенно.

– Именно, – подтвердил Миткал, но этим снисходительно ограничился. – Теперь выясним, не подслушивают ли вас в этих стенах. – Он извлек из кошеля два каких-то темных сморщенных предмета: один маленький, похожий на фасолину, другой – вроде толстого свернутого трубочкой листа, но поросшего с одной стороны шерстью. – Сердце ласки, – пояснил чародей, – которое отыщет крамолу, и ухо осла, которое символизирует измену в отношении слуха. Хотя, – добавил он как бы про себя, – последнее я мог найти на месте.

На Шаддада снова напал кашель.

Сжимая в одной руке сердце, а в другой – ослиное ухо, Миткал принялся читать заклинание. Ухо дернулось и зашевелилось, словно живое. Шаддад подпрыгнул от неожиданности; должно быть, чары подобного рода были для него внове. Хадджадж наблюдал за действиями чародея с тем любопытством, какое вызывала у него работа любого мастера своего дела.

– Что-то?.. – поинтересовался он вполголоса, чтобы не потревожить чародея.

– Да… что-то… – выдохнул Миткал.

Следая указаниям трепещущего уха, чародей медленно вышел из кабинета в приемную. Хадджадж последовал за ним. Шаддад – тоже. Глаза секретаря вылезли из орбит; на смуглом лице они казались особенно белыми. Ослиное ухо неотвратимо указывало на его стол.

Вскрикнув в отчаянии, Шаддад ринулся бежать. Отшвырнув чародейские принадлежности, Миткал бросился в погоню. Волшебник был и моложе, и крепче министерского секретаря. Несколько мгновений спустя из коридора послышались крики и глухой удар.

Хадджадж опустился на подушки и закрыл лицо руками. Он доверял Шаддаду. На доверие ответили предательством. Но испытывал он не только обиду. Его мучил ужас. Давно ли Шаддад совершил свою измену? Многое ли успел передать Ункерланту?

Секретарь вскрикнул снова – теперь уже от боли. Хадджадж поморщился. Скоро на каждый его вопрос будет получен ответ. Шаддад едва ли захочет дать его… но это уже не имеет значения. Изменнику придется заговорить.

– Что один чародей в силах совершить, то другой может разрушить, – повторила Пекка вслух расхожее выражение. Звуки собственного голоса она предпочитала вою ледяных южных ветров за стенами городского колледжа Каяни. Горе было лишь в том, что народная мудрость врала. Чародейка горько усмехнулась. – Что одна чародейка в силах совершить, то она сама же не умеет разрушить – или хотя бы объяснить, что у нее получилось.

Утешало ее только то, что она оставалась не единственным разочарованным магом-теоретиком в Куусамо. Раахе и Алкио не сумели установить, куда девается пропавший желудь в ее опыте. Пиилис – тоже. Как и мастер Сиунтио, и даже Ильмаринен, хотя выжать из последнего хоть какие-то подробности о его работе было практически невозможно.