Когда стало ясно, что Женевские соглашения зашли в тупик, мы с другими сотрудниками команды по вопросам национальной безопасности в администрации Обамы начали всесторонне рассматривать вариант, при котором мы бы поддерживали и обеспечивали всем необходимым тщательно отобранные и обученные подразделения умеренных сирийских повстанцев, которые были бы достаточно надежны, чтобы им можно было доверить американское оружие. Такой подход таил в себе реальные риски. В 1980-х годах США, Саудовская Аравия, Пакистан вооружили афганских повстанцев, которых называли «моджахеды». Они помогли положить конец советской оккупации в своей стране. Некоторые из этих бойцов, в том числе Усама бен Ладен, организовали «Аль-каиду» и обратили свои взоры на объекты в странах Запада. Никто не хотел повторения такого сценария.

Однако если повстанцев действительно можно было проверить и подготовить, то это было бы полезно по целому ряду направлений. Во-первых, даже действия сравнительно небольших групп могли бы дать большой психологический импульс оппозиции и убедить покровителей Асада перейти к рассмотрению политического решения. «Хезболла» показала успешный пример подобного подхода, когда смогла добиться изменения в расстановке сил на поле боя в пользу Асада, перебросив в Сирию лишь несколько тысяч хорошо подготовленных бойцов.

Во-вторых, наиболее непосредственно наши действия (или наше бездействие) напрямую отражались на наших взаимоотношениях с региональными партнерами. Не секрет, что различные арабские государства и отдельные лица направляли в Сирию оружие. Но поток оружия был плохо скоординирован, разные страны поставляли оружие разным, порой конкурирующим между собой вооруженным группировкам. Вызвало тревогу и то, что большое количество техники попадало к экстремистам. Поскольку США не принимали участие в этих действиях, у нас было меньше возможностей для ограничения и координации поставок оружия. Мне уже не раз приходилось слышать все это из первых уст во время сложных дискуссий в странах зоны Залива. Если, однако, Америка и была готова наконец вступить в игру, то мы могли бы быть гораздо более эффективны в изоляции экстремистов и приведении к власти умеренной оппозиции в Сирии.

Одной из основных проблем, которая очень заботила нас в отношении Сирии (и одной из причин, почему эта страна стала «дурной» проблемой), было отсутствие там какой-либо жизнеспособной альтернативы Асаду. Он и его союзники могли бы с полным правом утверждать, как Людовик XV во Франции: «Après moi le déluge» [После меня — хоть потоп] («После Асада — хаос»). Вакуум власти в Ираке после падения Саддама и роспуск иракской армии являлись поучительным примером. Но если бы Соединенные Штаты могли обучить и вооружить надежные и способные умеренные повстанческие силы, это могло бы помочь удержать страну от распада во время передачи власти, обеспечить сохранность запасов химического оружия и предотвратить этнические чистки и сведение счетов между противоборствующими группировками.

Но было ли вообще возможно это выполнить? Самое главное было тщательно проверять боевиков, чтобы наверняка отсеять экстремистов, а затем установить тесный обмен разведывательной информацией и оперативное взаимодействие со всеми нашими партнерами.

В Ираке и Афганистане США потратили много сил на подготовку местных военнослужащих, пытаясь «вылепить» из них сплоченную национальную армию, способную обеспечить безопасность и разгромить повстанцев. Генерал Дэвид Петрэус, который командовал американской военной миссией в обеих этих странах, прежде чем стать директором Центрального разведывательного управления в 2011 году, не понаслышке знал, как трудно это бывает. Несмотря на некоторые успехи, иракские и афганские силы безопасности все еще лишь пытались окрепнуть. Однако, благодаря своему опыту в упомянутых странах, Петрэус очень много знал о том, что в этом случае срабатывает, а что нет.

В июле я пригласила Петрэуса к себе домой в Вашингтоне на субботний обед, чтобы обсудить, насколько возможно было провести проверку, подготовку и оснащение боевиков умеренной оппозиции. Если бы он заявил, что подобное в Сирии возможно, то это многое бы значило. Он уже успел тщательно обдумать идею и даже начал составлять примерный проект конкретных действий, собираясь представить соответствующий план.

Наши высокопоставленные военные руководители, которые с большим нежеланием рассматривали вероятность военной помощи в Сирии, вновь и вновь доказывали, что для подавления передовых средств ПВО режима Асада и обеспечения бесполетной зоны, как в Ливии, потребуется огромное количество вооружения и привлечение значительного по численности личного состава. Но министр обороны США Панетта испытывал, как и я, огромное разочарование в связи с отсутствием эффективных вариантов по Сирии. Он знал по собственному опыту работы в качестве главы ЦРУ, на что способны наши разведывательные органы.

В середине августа я отправилась в Стамбул для проведения консультаций с президентом Турции Абдуллой Гюлем, премьер-министром Эрдоганом и министром иностранных дел Давутоглу. Турция была очень обеспокоена происходящим возле ее границ и пыталась справиться с массовым притоком беженцев из Сирии. С некоторыми из них я встретилась во время этого визита. Кроме того, Турцию тревожили периодические инциденты нарушения границы, в том числе сбитый сирийцами над Средиземным морем турецкий истребитель. Потеря этого самолета стала грозным напоминанием о том, что этот кризис может в любой момент вылиться в региональный конфликт. В ходе моих встреч я подтвердила, что Соединенные Штаты и остальные наши союзники по НАТО готовы поддерживать безопасность Турции в случае нападения Сирии.

Несмотря на постоянное проведение консультаций между нами и турецкой стороной, с самого начала конфликта я полагала, что нашим военным необходимо активизировать оперативное планирование в целях подготовки планов действий в чрезвычайных ситуациях. Что было необходимо предпринять, чтобы обеспечить бесполетную зону? Как мы сможем отреагировать на применение или утечку химического оружия? Как мы могли бы лучше координировать поддержку вооруженной оппозиции? Турция согласилась на консультации, и два дня спустя мы с Давутоглу провели телефонные переговоры с министрами иностранных дел Великобритании, Франции и Германии, чтобы обсудить наши позиции.

Я вернулась в Вашингтон достаточно убежденной в том, что в случае поставок вооружения и подготовки умеренных сирийских повстанцев мы можем рассчитывать на эффективную координацию действий с нашими региональными партнерами. Тем временем межведомственное планирование было в самом разгаре, и генерал Петрэус представил этот план президенту, который внимательно выслушал генерала и задал ему много вопросов. Он беспокоился, что вооружение повстанцев окажется недостаточным для свержения Асада и что при наличии большого притока в страну оружия из арабских стран наш вклад вряд ли окажется решающим. Кроме того, всегда необходимо было учитывать и непредвиденные последствия. Свежа была в памяти по-прежнему в высшей степени поучительная история становления моджахедов в Афганистане. Президент попросил привести примеры случаев, когда США поддержали восстание, которое можно было бы считать успешным.

Это были очень разумные опасения, но мы с Петрэусом утверждали, что существует большая разница между тем, как Катар и Саудовская Аравия сбывают оружие в Сирию, и тем, что Соединенные Штаты ответственно проведут подготовку и оснащение умеренных повстанческих сил. В немалой степени обоснованием нашего плана была возможность в этом случае взять под контроль находящуюся в хаосе страну. Более того, мы не ставили своей целью создать в Сирии подразделения, которые смогли бы стать реальной угрозой для режима. Идея заключалась в том, чтобы создать там для себя союзника, с которым мы могли бы работать, — и это могло бы быть достаточно, чтобы Асад и его покровители убедились, что они не смогут победить в военном конфликте. Это был, безусловно, далеко не идеальный план. На самом деле можно сказать, что это был наименее плохой вариант среди множества альтернативных вариантов, которые были только хуже.