Ректор страшно разозлился, жутко покраснев:

– Так вы ещё другого преподавателя будете обвинять?! Хотите сказать, этот беспредел Олеся Леонидовна сотворила?!

– Ну это точно не я! Я проверял! – сквозь слезы проговорил дрожащим голосом Вовка. – Там была настоящая презентация, я был готов запустить ее, но она меня выгнала!

– Я просто в ужасе! – кричал мужчина. – Не смейте лгать и обвинять честного преподавателя! – ректор стукнул кулаком по столу со всей яростью. Мы с парнем вздрогнули. Ректор ошеломленно зачесал затылок. – Что вы наделали оба…Одна…не знаю даже, как вас назвать, не могу подобрать ни одного приличного слова! – он пронзил меня глазами, полного разочарования, – …А другой…просто кошмар! Вы оба отчислены и не имеете возможности восстановиться! – схватив голубой штамп, он стукнул им по столу.

Сердце в груди застыло. Меня…отчислили?

Коленки настолько страшно затряслись, что я чуть не рухнула на пол. Глаза защипало от слез. Вовка судорожно вздохнул.

– А Виктора Сергеевича сейчас уволим. – продолжил говорить ректор. – Я-то думал, он приличный человек…а он…со своей студенткой…а второй это додумался открыть на конференции…ещё вирус запустил на всю университетскую программу…еле как вчера починили систему.

Теперь понятно, почему такой ужас завис на весь проектор, а потом тот и вовсе вырубился, но видео продолжило играть на всех телевизорах…Вирус разрушил всю систему…

Я не верила собственным ушам. Меня отчисляют. Я прилежно училась, ходила на все пары, посещала все занятия. Ладно меня отправили на эту комиссию, которую я смогла закрыть, потеряв свою стипендию…Но отчисление…

Я опустила взгляд на стол ректора. На нем лежали приказы о нашем отчислении…подписанные…с печатью…

Все…Это конец…

Я была готова рухнуть без сознания прямо в эту же секунду.

Внезапно зазвонил рабочий телефон, и ректор взял трубку.

– Да? Дозвонились до Виктора Сергеевича? Что? – мужчина ахнул, прижав к губам ладонь. – Найден повешенным в своей квартире?

Я почувствовала, как меня заколотили мурашки…Не только я одна вчера пыталась покончить собой…Но преподавателю это удалось.

Виктор Сергеевич повесился в собственной квартире…Просто не получалось в это поверить…Казалось, я застряла в собственном ночном кошмаре…

– Какой ужас… Ладно, сейчас приеду. – ректор положил трубку и пронзил меня свирепыми глазами. – Ладно, вы там, допустим…встречались…но зачем такое было во флешку добавлять…

– Я ничего не делала! И это видео фейковое! Есть человек, который может это подтвердить! – кричала я в отчаянии, надеясь, что Эдгар хоть сможет объяснить это ректору…

– Уже поздно! Виктор Сергеевич мертв! А вы оба отчислены! Сейчас я сообщу вашему коменданту, чтобы вас сегодня до пяти вечера выселили. Не находитесь больше на территории нашего университета. Уходите, позорища, видеть мои глаза вас больше не могут… – ректор прижал к своему красному лицу трясущиеся ладони.

Мы покинули кабинет обескураженные и ошеломленные…Вовка весь красный, его глаза блестели от слез, некоторые прилипли к стеклам очков.

– Ты дура?! – закричал он. – Нахрена такое хранить на флешке, которую ты дала на конференцию?! Могла бы удалить!

– Это не мое! Я не спала с преподом! Меня подставили! – возмущенно закричала я.

Вовка сжал губы. Внезапно он угомонил свой гнев, глянув на меня огромными глазами:

– И меня…а я ведь видел твою настоящую презентацию…Но теперь поздно что-либо решать! Я отчислен, и меня ждёт армия!

– А меня позор на всю оставшуюся жизнь… – глухо пробурчала я.

Я вышла из университета будто в тумане. Преподаватель мертв. Меня отчислили. Я опозорена на весь университет. И я не имею возможности восстановиться.

Моя жизнь как быстро наладилась, так и быстро разрушилась.

***

Я скрылась ото всех в парке. Тут людей не было, и никто не будет бросать на меня косой взгляд. Мне казалось, о вчерашнем позоре уже точно знают все…

Я прислонилась к дереву и набрала Эдгара. Меня до сих пор не отпускала вчерашняя ситуация, его слезы на глазах, дрожь в его голосе, и тот ужас на лице. Он действительно боялся меня потерять навсегда…Мне было стыдно перед ним, он не заслуживал почувствовать это горе в одиночку.

Разделим это чувство между собой.

– Ну как прошло? – тут же спросил парень.

– Плохо. – вздохнула я. – Меня…отчислили.

– Из-за этого тебя отчислили?! – возмутился Эдгар.

Сжимающая телефон ладонь чуть не обронила его на землю.

– Да. Даже не дадут возможности восстановиться…

По вздоху Эдгара я поняла, что он был до ужаса ошеломлен этой новостью.

– Я должна сегодня до пяти вечера выселиться из общежития. Приказ об моем отчислении уже подписан.

– Как все плохо… – мрачно вздохнул Эдгар. – А что с твоей работой?

– Я даже идти туда не хочу. Павел Юрьевич ведь тоже был на конференции…

– Ладно, я сейчас подъеду, и мы соберем твои вещи. Переселишься ко мне. Потом поедем в полицейский участок.

– Зачем туда ехать?! – вскипели мои нервы от вспыхнувшей ярости.

– Писать заявление на Леру. Пусть получит за свое. Она, считай, тебя до самоубийства чуть не довела.

– Она другого довела…– покачала я головой. – тот препод повесился.

– Ну это вообще…

Эдгар начал так жестоко материться. Каждое его слово больно стучало по вискам. Я даже не думала, что когда-нибудь услышу настолько яростным может быть его голос. Он так свирепо кричал в трубку, что от страха мурашки по телу пробежали.

– Это все, уголовное. Она довела до самоубийства человека. Ее посадят за это. Мы, тем более, сегодня должны поехать в полицию.

– Я не хочу туда ехать…Они смеяться будут надо мной.

– Никто не будет. Все, не бойся. Я сам им все скажу. Тем более, сейчас начнется расследование насчет самоубийства, думаю выяснится, кто именно включил эту хрень на конференции. Они вдвоем с Лерой сядут в тюрьму. Жди меня, я сейчас приеду и помогу собрать вещи. – решительно и вдохновленно сказал парень.

Эдгар не терял надежды наказать их…За это я его еще больше полюбила.

Через час парень подъехал к автобусной остановке. Я его там ждала и была рада, что на остановке людей не было. Парень горячо меня обнял и притронулся к забинтованным рукам, скрывающимся за длинными рукавами толстовки.

– Болят?

– Щипают сильно. – я прикусила губу, ощутив, как руку пронзила боль.

Эдгар ошеломленно покачал головой, и мы направились в общежитие. Я записала его в журнале гостей…Это моя последняя запись.