Не говоря ни слова, он поднял ее и понес к причалу. Когда они оказались под дощатым настилом, укрывшись от посторонних взглядов, Джо опустил ее на старый брезент, лег рядом и уютно прильнул к ней. Как всегда. Слышался негромкий плеск реки, в воздухе стоял запах глины. Джо расстегнул ее блузку и лифчик и осторожно прикоснулся к шраму. В его глазах стояли гнев и печаль. Фиона попыталась прикрыть шрам полой блузки, но он отвел ее руку и поцеловал воспаленную кожу. А потом начал бережно целовать ее плечи, шею и грудь. Фионе хотелось чувствовать прикосновение его рук, губ. Чтобы вспоминать этот вечер завтра и помнить его всегда.

Она притянула к себе его голову, обвила руками шею и жадно поцеловала в губы, чувствуя, как Джо расстегивает брюки, задирает подол платья и снимает с нее трусики. Потом Фиона ощутила, как он раздвинул ей ноги и наконец-то, наконец-то вошел в нее. Наполнил. Овладел ею. Целиком.

— Я люблю тебя, Фиона. О боже, как я люблю тебя…

Фиона покачала головой. Она не хотела слышать этих слов. Он любил ее, она любила его, но все было чертовски безнадежно. Как всегда.

— Возьми меня, Джо. Пожалуйста, возьми меня, — прошептала она.

Но Джо не торопился. Он лежал совершенно неподвижно и смотрел на нее. Неистовая, пугающая страсть, стоявшая в этих глазах, была видна даже в темноте.

— Фиона, скажи, что ты любишь меня.

— Не спрашивай. Это нечестно.

— Говори. Скажи это, Фиона. Скажи.

Она закрыла глаза.

— Я люблю тебя, Джо, — дрогнувшим голосом сказала Фиона. — И всегда любила…

И тут он задвигался, с каждым разом вонзаясь в нее все глубже и глубже и шепча слова любви, пока не спалил ее дотла. Она простонала его имя, а когда все кончилось, горько заплакала, дрожа всем телом.

— Тсс… — прошептал он ей. — Все хорошо, милая, все хорошо. Не плачь. — Джо повернулся на бок, оперся на локоть и привлек ее к себе.

Его уход и внезапно возникшее чувство пустоты только ухудшили бы дело. Ничего хорошего не было. Она не хотела, чтобы Джо уходил. Не хотела, чтобы их близость кончалась. Не хотела видеть, как он встает и снова уходит от нее. Хотела, чтобы они всегда оставались одним телом. От реки потянуло ветром. Фиона вздрогнула, и Джо снова прижал ее к себе.

— Останься со мной, — сказал он. — Поедем ко мне домой.

Фиона решила, что ослышалась:

— К тебе домой?

Он поцеловал ее в лоб:

— Да. Прямо сейчас.

— Ты сошел с ума?

Он посмотрел на нее с недоумением:

— Нет. А что? Что тебя останавливает?

— Что меня останавливает? — с болью в голосе повторила она. — А как же Милли, Джо? Как твоя жена?

— Милли? — с удивлением повторил он. А потом широко раскрыл глаза. — О боже, ты же ничего не знаешь. Совершенно ничего. Ах, Родди, Родди…

— Чего не знаю?

Он порывисто сел:

— Фиона, мы с Милли развелись почти десять лет назад.

— Что?

— Развелись, не прожив вместе и года. А потом я пытался тебя найти. Приплыл в Нью-Йорк и всюду искал тебя.

— В Нью-Йорк? — не веря своим ушам, повторила Фиона.

— В восемьдесят девятом. Как раз перед твоей свадьбой.

Внезапно у нее закружилась голова.

— О черт… — пробормотала Фиона.

— Я думаю… — Джо свел вместе полы ее блузки. — Теперь я думаю, что нужно было начать с разговора.

Джо прислонился спиной к каменной стене здания пристани Оливера, примыкавшего к Старой лестнице, покачал головой и засмеялся.

— Что тебя насмешило? — спросила Фиона, вгрызаясь в соленый, пропитанный уксусом чипс. Она сидела рядом и ела новую порцию рыбы с картошкой, которую Джо принес из паба.

— Ты. И этот вечер. Удивительно.

Она стыдливо улыбнулась:

— Это сон.

— От которого не хочется просыпаться.

— И мне тоже.

Он отвел взгляд, посмотрел на облупившуюся стену, потом привлек Фиону к себе и поцеловал. Она хихикнула, потому что не смогла ответить; рот был забит чипсами. Он тоже засмеялся, а потом опять отвел взгляд. Они вели себя странно. То брались за руки и смотрели друг другу в лицо как завороженные, то смущенно отворачивались. Близкие и далекие одновременно.

Они сидели на Старой лестнице уже почти час. Подумать только, он был в Нью-Йорке! Все эти годы они могли прожить вместе. При одной мысли об этом у Фионы ныло сердце, но что было, то прошло. Уплыло, как листья по воде. И ничто не вернет его назад. Теперь они здесь. Вместе. Снова сидят на реке.

Она рассказала ему все. С того момента, как он оставил ее, и до того, что случилось несколько часов назад, когда она навестила могилы родных и пришла на реку. И он тоже рассказал ей все. О крахе своего брака. О жизни на ковент-гарденской конюшне. О том, как он гадал, куда она исчезла. Как начал свой бизнес. Как ездил в Нью-Йорк искать ее. И о том, какими пустыми и одинокими были последующие годы. Сказал, что никогда не переставал думать о ней, никогда не переставал любить, и она сказала ему то же самое. Были слезы, было неловкое молчание. Трудно говорить о таких вещах. В их сердцах еще жили гнев и печаль.

Но и радость тоже. Фиона до сих пор не могла поверить, что Джо действительно сидит рядом. Человек, которого она любит, желает, и в то же время старый друг. Мальчик, с которым она вместе росла, человек, который знал ее лучше всех на свете.

Сейчас Джо смотрел на воду. Его глаза потемнели и потеряли свет, который горел в них еще секунду назад.

— Что с тобой? — спросила Фиона, испугавшись, что он жалеет о том, что произошло между ними. Что он не хочет ее. Что слова, сказанные им под причалом, были всего лишь плодом ее фантазии. — Что случилось?

Он взял ее за руку:

— Ничего. И все.

— Жалеешь о случившемся, да?

— Жалею? О том, что мы любили друг друга? Нет, Фиона, не жалею. Я боюсь. Боюсь, что ты не хочешь меня. Боюсь, что мы уйдем отсюда и я больше никогда тебя не увижу. И всю оставшуюся жизнь буду жалеть о том, что случилось десять лет назад.

— Джо, ты не должен…

— Должен. Прости меня. За все. За боль, которую я тебе причинил.

— Все в порядке…

— Нет, не в порядке. И никогда не было в порядке. С того дня, когда я поднялся по этим ступенькам и ушел от тебя. Я знаю, что тогда причинил тебе боль, но ты потеряла только меня. Моя боль была в сто раз сильнее, потому что я потерял тебя. С тех пор я тосковал по тебе каждый день. Жить без тебя все эти годы… — Джо проглотил комок в горле, и Фиона заметила, что в его глазах блеснули слезы. — Это все равно что жить в темнице без тепла, без света и надежды. — Он снова взял ее руки. — Я отдал бы все на свете, чтобы вернуться в прошлое и все сделать по-другому. Увы, это невозможно, но я изо всех сил постараюсь сделать тебя счастливой. Я говорил правду. Я люблю тебя, Фиона. Всем сердцем. Как ты думаешь, мы сможем начать жизнь сначала? Ты сможешь простить меня?