– Нет, – категорически возразил Боб. – Никуда не годится. Выглядит с виду нормально, но если заглянуть в фундамент и посмотреть, на чем все держится… – Он фыркнул в отвращении, словно списывая сумму со счета. – Это еще может подойти для краткосрочного вложения, но им же нужно что-нибудь долговечное.

Салли разочарованно, капризно надула свои красные губы.

– А по-моему, идеально подходит. Размеры в самый раз – одна спальня для них и одна для Пита. И мы могли бы регулярно ездить к ним в гости: через платный мост Сан-Матео можно перемахнуть в два счета, – зардевшись, она обратилась к Эллен и Стюарту. – Это прелестный домишко в Маунт-Идене. Фирма Боба оформила на него документы, а люди не выполнили своих обязательств. И теперь дом фактически принадлежит Бобу. Я хочу сказать, мы могли бы провести его через бухгалтерию – ну, вы понимаете. Купили бы за бесценок. Как думаете, вам бы понравилось?

Боб повысил голос.

– Я же сказал тебе, там нет ничего хорошего. Нужно полностью менять фундамент – брось, эта хренотень стоит на обычных бетонных блоках!

– Ну и что, – крикнула в ответ Салли, – они могли бы все починить! Убрать эти блоки и заложить прочный каркас!

– Вот навязалась на мою голову, – произнес Боб, закрывая тему. – Главное – не паникуй, – сказал он Хедли, хотя тот ничего не говорил. – Просто стой на своем, старина… И дела рано или поздно пойдут на лад, – не сводя холодных, недобрых глаз с Хедли, Боб продолжил: – Лучше тебе обзавестись приличной машиной, а не дешевым домом. На хорошей тачке ты сможешь ездить, куда захочешь. Боже, на выходных мы мотаемся даже в округ Сонома… На свободной автостраде «нэш» легко выжимает восемьдесят пять в час. Мчишься себе с ветерком, – он плавно повел рукой. – Будто на облачке плывешь.

Салли нагнула голову, украдкой встряхнув белокурыми кудрями от удовольствия.

– Боб – помощник шерифа округа Напа. Вы видели красный свет на багажнике – у него и сирена есть.

Немного спустя Эллен натянуто сказала:

– Боб, а кто доставляет тебе больше всего хлопот… Воры скота?

Боб уставился на нее без тени юмора.

– Нет. Умники, угоняющие машины, – ответил он, откинулся на диван и начал рассказ. – Я застал врасплох банду пачуко[67], шаливших с моим «доджем». Помните синий «додж», который был у нас на прошлое Рождество? Мы с Салли сидели в кино, в Напе. Выходим, значит, где-то в полвторого, а там эти пачуко ошиваются.

– Вы же знаете, как они выглядят, – вмешалась Салли. Она сгорбилась, изображая подростковую сутулость. – Руки в карманах. А Боб начистил «додж» до блеска… Вот это была красота. Белые бока, фары… все дела.

– Я этих пачуко за милю чую, – упорно продолжал Боб. – Ну, у меня в руке была горсть десятицентовиков… просто случайно оказалась, – он ехидно, жестоко ухмыльнулся. – Один из этих пачуко подошел ко мне, и такой: «Подкинешь до города?» Они собирались поехать с нами, нравилось нам это или нет.

– Боб врезал ему прямо между глаз, – перебила Салли. – Парень повалился, как мешок с углем. А остальные просто стояли и пялились на него. Никто не шелохнулся – они просто стояли. Мы сели в машину, Боб сдал назад, и мы умчались.

Боб громко, коротко рассмеялся, точно пролаял.

– Брось, едва мы свернули за угол, они оттащили этого подонка. Я видел, как его пятки волочились по гравию: они схватили его под мышки. Он просто вырубился – на неделю!

В комнате воцарилась тишина: слышалось лишь гудение насекомых да воркотня телевизора.

Стюарт Хедли медленно встал, опираясь на кресло. Он выглядел уставшим и измочаленным после душного и жаркого июльского вечера. Нетвердой походкой он направился через всю комнату, шаркая ногами и делая краткие, неравномерные остановки: его тело казалось одеревенелым и неповоротливым. Эллен обеспокоенно наблюдала за ним.

– Стью, – сказала она, – ты куда?

Хедли застыл перед дверью спальни и обернулся к Эллен. Лицо его было бледным и отекшим, глаза прикрыты. Хедли моргнул, кашлянул и снова повернулся к двери спальни.

– Гляну, как Пит, – буркнул он.

– Он спит, – сказала Эллен. – Я только что смотрела.

Хедли не ответил. Он скрылся в спальне и бесшумно закрыл за собой дверь.

В спальне было темно и довольно прохладно. На туалетном столике в углу негромко поскрипывал электрический вентилятор, рывками разгонявший воздух по комнате. Хедли немного постоял, привыкая к темноте.

Питер Хедли крепко спал в кроватке. Он отрывисто сопел и похрапывал, его кожа стала липкой от пота и покрылась красными пятнами из-за жары. Мальчик скорчился, скривился, повернулся на бок и захрапел, так и не проснувшись. Крупный здоровый младенец. Подойдя и уставившись от него, Хедли почувствовал слабый запах кислого молока.

Из гостиной доносился резкий, грубый голос зятя. Словно стук молота о наковальню, он проникал сквозь тонкие, дешевые стены прямо в спальню. Боб Соррелл рассмеялся, повысил голос, обратился к Салли, затем к Эллен. Стоя в густой тени у кроватки сына, возле спящего младенца, Хедли слышал, как этот человек четко произнес его собственное имя. Соррелл спрашивал, где он и чем занимается. Предстояло отчитаться и объяснить свое поведение: в любую минуту Соррелл мог встать и решительно прошагать в спальню.

Хедли задумался, что же делать. Подумал, не указать ли Сорреллу на дверь – указать им обоим? Да-да, обоим, включая сестру. Как так случилось? Хедли попытался вернуться к началу: когда впервые зародилась эта мысль, первое осознание того, что дело касается их обоих, а не только Боба?.. Он не мог докопаться до причин: мысль взялась ниоткуда, неизвестно когда. Но как только она засела в мозгу, ее уже нельзя было от себя прогнать. Хедли не мог отделаться от нее, нес за нее ответственность. Ему захотелось избавиться от них, отчаянно захотелось, чтобы они ушли и уехали домой, укатили на север в своем огромном зеленом «нэше» и больше никогда не возвращались.

Дверь открылась, и в темноту плавно скользнула Эллен. Она осторожно закрыла за собой дверь и поспешила к нему.

– Ради бога, – сказала она скрипучим голосом, – что ты здесь делаешь? Просто стоишь? С Питом все в порядке?

– Конечно, – ответил Хедли.

– Тогда в чем же дело? – Ее лицо охватили досада и беспокойство. – Любимый, ты должен вернуться: нельзя здесь прятаться.

Он сердито повысил голос.

– Я не прячусь! Я имею право сюда заходить и смотреть, как себя чувствует мой сын.

– Ты не можешь уходить и оставлять меня наедине с ними, – лицо Эллен словно одеревенело. – Я не собираюсь это терпеть: не собираюсь тащить этот крест в одиночку. Она твоя сестра, а не моя. Я внесу свою лепту, смирюсь с их присутствием – но только не в одиночку. Понимаешь?