Кольберг появился на Кунгсхольмсгатан около четырех часов дня с угрюмым выражением лица, сосульками на волосах и бровях и пачкой газет под мышкой. Взглянув на разбросанные по столу газеты, он сказал:

— Имей мы столько информаторов, как у этих писак, можно было бы даже пальцем не шевелить.

— Все дело в деньгах, — заметил Меландер.

— Сам знаю. Но разве это помогло бы?

— Не упрощай, — ответил Меландер. — Дело не только в информации.

Он выбил пепел из трубки и углубился в свои бумаги.

— Ты уже поговорил с психологами? — с кислой миной поинтересовался Кольберг.

— Да, — не поднимая головы, ответил Меландер. — Протокол сейчас перепечатывают.

В штаб-квартире следственной группы появилось новое лицо. Треть обещанного пополнения только что прибыла: Монссон из Мальмё.

Монссон был почти такого же роста, что и Гунвальд Ларссон, однако внешне выглядел не так устрашающе. Он приехал из Сконе на собственном автомобиле. Причем совсем не затем, чтобы получить ничтожную компенсацию в сорок шесть эре за один километр, а для того, как совершенно справедливо полагал, чтобы иметь под рукой машину с номером другого города.

Теперь он стоял у окна, смотрел на улицу и жевал зубочистку.

— Нет ли для меня какой-нибудь работы? — спросил он.

— Есть. Мы не успели допросить несколько человек. Например, фру Эстер Челльстрём, вдову одной из жертв.

— Вдову слесаря Юхана Челльстрёма?

— Да. Она живет на Карлбергсвеген, восемьдесят девять.

— А где находится Карлбергсвеген?

— Там висит план города, — усталым голосом сказал Кольберг.

Монссон бросил изгрызенную зубочистку в пепельницу Меландера, достал из внутреннего кармана новую и придирчиво осмотрел ее. С минуту он изучал план города, потом надел плащ. В дверях он обернулся и посмотрел на Кольберга.

— Ты не знаешь какого-нибудь магазина, где можно купить зубочистки с мятным вкусом?

— Не знаю.

— Жаль, — удрученно сказал Монссон. Перед тем как выйти, он добавил: — Но ведь должны же они здесь быть. Дело в том, что я недавно бросил курить.

Когда за ним закрылась дверь, Кольберг посмотрел на Меландера и сказал:

— Я один раз встречался с этим типом. В Мальмё. Прошлым летом. Тогда он спрашивал то же самое.

— О зубочистках?

— Да.

— Странно.

— Что?

— То, что за целый год он не смог выяснить, есть ли в самом деле такие зубочистки.

— Чушь какая-то, — бросил Кольберг. — Ты безнадежен.

Меландер принялся набивать трубку. Также не поднимая взгляда, он сказал:

— У тебя плохое настроение?

— Конечно, черт возьми, — ответил Кольберг.

— Злиться бессмысленно. В таком состоянии все валится из рук.

— Тебе легко говорить, потому что ты флегматик, — заметил Кольберг.

Меландер не ответил, и разговор прервался.

Несмотря на все утверждения о чинимых полицией препятствиях, Великий Детектив — Общественность — действовал без устали всю вторую половину дня.

Сотни людей звонили или приходили лично, чтобы сообщить о том, что они, возможно, ехали в том самом автобусе, в котором произошло массовое убийство.

Всю эту информацию приходилось просеивать через сито допросов, чтобы выяснить, что только в одном случае из множества этот труд оказался не напрасным.

Мужчина, севший в двухэтажный автобус на Юргордсбру в понедельник вечером около десяти часов, заявил, что готов присягнуть в том, что видел Стенстрёма. Он сказал это по телефону Меландеру, и тот сразу же вызвал его.

Это был мужчина лет пятидесяти. Судя по его виду, он был абсолютно уверен в том, что говорит.

— Значит, вы видели помощника комиссара Стенстрёма?

— Да.

— Когда?

— Тогда, когда я сел на Юргордсбру. Он сидел слева, за водителем.

Мужчина был прав, однако Меландер не подал и виду. Информация о том, как располагались жертвы в автобусе, еще не просочилась в прессу.

— Вы уверены, что это был он?

— Да.

— Откуда у вас такая уверенность?

— Я узнал его. Когда-то я работал ночным вахтером.

— Да, — сказал Меландер. — Пару лет назад вы сидели в вестибюле старого здания управления полиции на Агнегатан. Я припоминаю вас.

— Верно, — удивился мужчина. — А я вас не помню.

— Я видел вас только два раза, — сказал Меландер. — И мы с вами никогда не разговаривали.

— Но Стенстрёма я помню хорошо. Потому что… — Он замялся.

— Я вас слушаю, — благожелательно ободрил его Меландер. — Потому что?..

— Он выглядел очень молодо, был одет в джинсы и спортивную куртку, поэтому я подумал, что он не полицейский, и попросил предъявить удостоверение.

— Вот как?

— Через неделю я допустил ту же ошибку. Было очень досадно.

— Ну, с кем не бывает. А теперь, когда вы увидели его позавчера вечером, он узнал вас?

— Нет. Наверняка нет.

— Рядом с ним кто-нибудь сидел?

— Нет, место рядом было пустым. Я отлично это помню, потому что вначале хотел поздороваться с ним и сесть рядом. Но потом решил, что это будет неудобно.

— Жаль. Вы вышли на площади Сергельторьет?

— Да. Там я пересел в метро.

— А Стенстрём остался?

— Да, наверное. Во всяком случае, я не видел, чтобы он выходил.

— Вы позволите предложить вам чашечку кофе?

— Да, спасибо.

— Я буду вам весьма обязан, если вы не откажетесь взглянуть на несколько фотографий, — сказал Меландер. — К сожалению, они довольно неприятные.

— Понимаю, — ответил свидетель.

Он посмотрел на снимки. При этом он побледнел и несколько раз сглотнул слюну. Единственным человеком, которого он опознал, был Стенстрём.

Через минуту почти одновременно появились Мартин Бек, Гунвальд Ларссон и Рэнн.

— Что, — сказал Кольберг, — Шверин…

— Да, — ответил Рэнн. — Он умер.

— И?..

— Он что-то сказал.

— Что?

— Не знаю, — ответил Рэнн, ставя на стол магнитофон.

Они собрались возле стола и вслушались.

«Кто стрелял?»

«Днрк».

«Как он выглядел?»

«Самалсон».