Кроме жилых зданий, вода в больших количествах потреблялась храмами и святилищами во время проведения ритуальных очищений и омовений. В Карфагене в тофете были обнаружены емкость для воды и колодец. А на мысе Бон, в Рас-эд-Дреке были найдены развалины, по всей вероятности, храма, где была устроена емкость для воды в форме буквы L, широко распространенной в пуническом мире. Подобные бассейны-резервуары были также обнаружены в Карфагене, на склоне холма Бирса, и в Норе, на Сардинии, под так называемым неопуническим храмом.

♦ Пути сообщения

При внимательном изучении торговых путей, проложенных в начале I тысячелетия, создается впечатление, что Карфаген находился в стороне от главного торгового пути финикийцев, протянувшегося на расстояние более 2 тысяч морских миль и соединявшего Восточное побережье с Иберийским полуостровом. Исходя из этого, можно предположить, что его становление как политической и экономической державы существенно изменило морские пути в западном бассейне Средиземноморья.

Морские торговые пути финикийцев

Так, к концу VIII столетия северный торговый путь финикийцев, проходивший до этого через Мессинский пролив, постепенно пришел в упадок в результате развития южного маршрута, проложенного через порты Северной Африки. Карфаген, частично взяв под свой контроль маршруты, которыми ходили финикийцы, добавил к ним свои ответвления, в частности, установил прямые пути сообщения с западной оконечностью Сицилии (Мотией, Марсалой и выше с Палермо), югом Сардинии (Кальяри, Сульчисом и выше к северу с Фаросом) и, может быть, с испанским Восточным побережьем и Балеарскими островами (Ибица, Майорка и т.д.). Но в любом случае факт существования пути между Сардинией и Балеарскими островами не вызывает у нас никакого сомнения.

Но не только в силу осуществления им контроля над морскими путями прирастало богатство и ширилось могущество Карфагена. Торговые пути, проложенные им по суше, также имели большое значение. Но в противоположность первым, обозначенным портовыми сооружениями, от которых до нас дошли руины, от вторых, только если они не были построены по типу римских дорог, практически ничего не осталось. И лишь межевые столбы, при условии, что от них сохранились хоть какие-то материальные следы, могли бы свидетельствовать об их наличии (см. Владения Карфагена). Но, несмотря на это, нельзя игнорировать и эти пути сообщения, которые во многом способствовали процветанию и обогащению Карфагена. Так, дорога, проложенная вдоль побережья Африки до Гибралтарского пролива, была далеко не второстепенной. Именно по ней пошел Гамилькар Барка, направляясь в Испанию. Другая дорога, проходившая через Триполитанию и Киренаику и соединяющая далее Северную Африку с Египтом, имела колоссальное значение для Карфагена, поскольку она вела в финикийские города Триполитании и в Египет. Упоминаемая Геродотом (IV, 181—185), эта дорога всегда была самой оживленной: по ней отправились в Египет представители ливийской династии (основанной Шешонком I), чтобы приблизительно в X веке захватить трон и власть в этой стране. Значительно позднее, в VII веке нашей эры, по ней пошли арабские завоеватели, а затем ее избрали паломники из стран Магриба, направлявшиеся группами в Мекку.

У нас сложилось впечатление, что Карфаген всегда воспринимал Африканское побережье, от атлантических берегов Марокко до Большого Сирта, как часть своих владений. Многие исторические рассказы или легенды, приписываемые карфагенянам, свидетельствуют о том, что метрополия в действительности очень рано определила «свой заповедник», внутри которого она не терпела никакого иностранного присутствия. Это пространство, почти официально ограниченное с востока Алтарями Филенов (см. ниже), практически не имело границ на западе. Хотя следует напомнить, что до вторжения Рима в Испанию Карфаген не ощущал угрозы ни со стороны Ампурии, ни со стороны Марселя.

Согласно условиям первого римско-карфагенского договора (см. Дипломатия и международные отношения, гл. III), Риму запрещалась навигация за пределами «прекрасного и высокого мыса» (современный мыс Бон), что свидетельствует о неослабном стремлении карфагенян удержать в своих руках контроль над Восточным побережьем Африки вплоть до Триполитании. Интервенция конца VI столетия, направленная на уничтожение колонии, которую спартанец Дорей попытался основать на востоке от Лептис-Магны, является примером другого рода. У нас создалось впечатление, что карфагенское господство над этой территорией было настолько прочным, что оно ощущалось даже во II веке, поскольку, по словам Тита Ливия (XXXIV), в это время ему продолжали платить дань города, расположенные на берегах Большого Сирта.

За исключением прибрежных портов и территории мыса Бон, внутренние территории страны, интерес к которым проснулся значительно позднее, мало заботили Карфаген.

♦ Африканская территория

Контроль над своей территорией, столь ревностно поддерживаемый Карфагеном, может быть проиллюстрирован весьма показательной греческой легендой об Алтарях Филенов, переданной нам латинскими авторами, в частности Саллюстием (Югурта. LXXIX). Суть легенды такова: Карфаген и Кирены, устав от бесконечных войн, которые они вели друг против друга, решили, что границы, разделяющие их территории, будут определены в ходе соревнования между их лучшими спортсменами. Эти последние должны были, отправляясь из своих городов, бежать навстречу друг другу сколько хватит сил. Два карфагенских чемпиона, браться Филены (Philainoi — «достойные хвалы»), сумели пробежать большее расстояние, чем их противники. И тогда жители Кирены обвинили их в плутовстве и предложили им новую сделку: либо их живыми закопают в землю в том месте, которого они достигли, либо они отправятся обратно, давая возможность спортсменам Кирены пробежать еще какое-то расстояние. Мужественные карфагеняне отказались отступать и принесли в жертву отечеству свои жизни. В знак признательности Карфаген, видимо, воздвиг в их честь алтари. Из источников нам непонятно, какова была форма этих монументов (по мнению Страбона, это были столбы или колонны; и естественные образования, по словам Плиния Старшего) и в каких именно местах их устанавливали. А что касается другой оконечности Африки, то Карфаген в меньшей степени боялся непрошеных гостей, чем неизвестности. Но это не помешало Ганнону осуществлять разведывательные миссии и прокладывать дороги, которыми владел только Карфаген (см. Путешествия, гл. IX).

Но если господство Карфагена на Африканском побережье казалось незыблемым, то оценить уровень контроля, осуществляемого им над территориями, расположенными в глубине страны, не просто. У нас создалось впечатление, что в течение первых веков своего существования Карфаген даже не пытался простереть свое владычество на эти земли, предпочитая вести переговоры с нумидийским населением. И только в результате поражения при Гимере на Сицилии пунический город обратил свои взоры к своей богатой периферии. Вполне может быть, что этот новый интерес был вызван не только сужением сицилийских горизонтов, реальность которого, впрочем, еще предстоит доказать. Карфагеняне потерпели поражение от городов, в основе могущества которых лежал не только их торговый флот, но и разумная эксплуатация своих земель. Они вдруг поняли, что для того, чтобы продолжать играть ведущую роль на международной арене, необходимо располагать значительными территориями и людскими ресурсами. Согласно древним авторам, к концу V столетия пуническому городу удалось освободиться от уплаты дани ливийцам в обмен на предоставление ему территории. Позже, еще до того как он вновь вступит на Сицилию, Карфаген упрочит сначала свое положение в собственной «глубинке».