Друзья поддержали его буффонаду взрывом хохота.

– Господин Янес, а вы пригласите их на завтрак, – предложил Каммамури.

– Ты никак спятил, маратха? Лично я собираюсь немедленно угостить тварей свинцовым карри, приправленным порохом.

Крокодилы уставились друг на друга, словно удивленные внезапной встречей на этой покачивающейся поверхности, где только что видели поживу. На палубу вскарабкалось еще штук шесть или семь рептилий, барабанивших хвостами по металлическому корпусу судна.

– По-моему, настроение у них неважное, – сказал Янес. – Любой людоед расстроится, увидев, как у него из-под самого носа исчезает обед. Ну, сейчас я вам покажу, почем фунт европейского мяса!

– Все шутишь, – проворчал Сандокан. – Вот затонет баркас, и мы очутимся у них в зубах.

– Он еще не затонул.

– А мы все удаляемся от наших людей…

– Их много, не нам о них беспокоиться. На суше, среди зарослей да со спингардами, они без особых потерь дадут отпор даякам. Когда наше комическое приключение закончится, мы вернемся и продолжим поход.

– Пешком через джунгли? – спросил Тремаль-Наик.

– Как по мне, лес куда безопаснее рек, – ответил португалец, сохранявший, несмотря ни на что, веселое расположение духа. – К тому же у нас в резерве Самбильонг с отрядом и фортом. Правда, Сандокан?

– За Самбильонга я не волнуюсь, – сказал Малайский Тигр. – Палисад крепкий, и там две дюжины воинов, доказавших свою отвагу в боях.

– В таком случае все будет хорошо, – заключил Янес. – Пора попотчевать животин. Вероятно, угощение окажется тяжеловатым для их желудка, но тем хуже для них.

Он поудобнее встал на воздуховод, прислонившись к дымовой трубе, снял с плеча двуствольный карабин, проверил патроны и прицелился в самого крупного крокодила.

– Если не уложу его наповал, клянусь, съем сырым, – объявил португалец.

– Тогда несварение желудка грозит тебе. – Тремаль-Наик тоже потянулся за карабином.

– Ну что ты! Откуда у сиятельного махараджи Ассама какое-то пошлое несварение? – самым серьезным тоном возразил Сандокан.

– Тогда и мой хозяин не может им страдать, – встрял Каммамури. – Ведь он – первый министр.

– Цыц, попугаи! – воскликнул Янес. – Вы меня смешите, прицелиться толком не даете.

– Целься в глаз, – посоветовал Сандокан. – Пуля войдет прямо в мозг.

– Нет. Хочу, чтобы тварь ее сожрала. Увидишь, как он сейчас подпрыгнет! Ишь, смотрит, прямо пожирает взглядом. Получай, каналья!

Чудовище в пятнадцать футов длиной, судя по размерам, вожак стаи и самый голодный из всех подполз к трубе, на которой расположился португалец.

– Ну и страшен же ты! – сказал Янес. – Таким уродцам и жить на свете не стоит.

Он опустил ствол карабина и прицелился в раззявленную пасть. Сухо прозвучал выстрел, за которым последовало громкое «ура!».

Крокодил, проглотив пулю, взвился в воздух и встал на хвост. Жуткие челюсти, усаженные кривыми зубами, очутились чуть ли не на одном уровне с раструбом воздухозаборника. Затем монстр рухнул, словно пораженный молнией. Однако отнюдь не издох. Все отвратительные твари, вроде крокодилов, кайманов или акул, почему-то обладают невероятной жизненной силой.

Минуту-другую он пролежал неподвижно, будто соображая, что за гадость попала ему в рот. Затем вновь встал на хвост и принялся скакать до того нелепо, что рассмешил бы самого мрачного в мире человека. Он то падал на палубу, то вставал вертикально, лязгая зубами и извиваясь по-змеиному. Потом опять валился и начинал биться в конвульсиях, точно укушенный тарантулом. В общем, помирать крокодил не собирался.

– Карамба! – сквозь хохот пробормотал Янес. – Бедолага не может переварить мое угощение. Клянусь, будь у меня сода, я бы ему дал, так жалко смотреть на страдальца. К сожалению, среди даяков совсем не встречаются аптекари.

– Давай-ка проверим пищеварение во-он у того, что лежит с мечтательным видом, – предложил Тремаль-Наик. – Вдруг у него желудок покрепче? Получится любопытный опыт.

– Вы оба тут веселитесь, а баркас вот-вот затонет, – проворчал Сандокан. – И тогда на зубок крокодилам попадем мы, а вовсе не ваш свинец.

Малайский Тигр один не смеялся, больше прочих озабоченный судьбой своих людей на острове.

– Пока твоя лоханка держится на плаву, беспокоиться не о чем, – отмахнулся португалец. – Чем ты опять недоволен, брюзга?

– Если ящики и бочонки в трюме разобьются, мы камнем пойдем ко дну, а река здесь глубокая.

– До сих пор же не разбились, братец. Твой выстрел, Тремаль-Наик. Потом попытает удачу Каммамури.

Янес опустил ствол карабина и прицелился в раззявленную пасть. Сухо прозвучал выстрел, за которым последовало громкое «ура!».

Индиец неторопливо снял с плеча великолепный двуствольный пенджабский карабин, с прикладом, инкрустированным перламутром, и тщательно прицелился в выбранную рептилию. Крокодил озадаченно наблюдал за прыжками товарища. Вероятно, его крохотный мозг пытался найти причину столь странного поведения.

Прогремели два выстрела. Две пули вместе с горячими пыжами[43] влетели в открытую, будто в ожидании вкусного кусочка, пасть. Крокодил захлопнул рот и яростно замахал хвостом, после чего весь сжался и застыл.

– Отличный выстрел! – похвалил Сандокан. – Ты уложил его наповал.

– Мы с крокодилами давние знакомцы, – усмехнулся Тремаль-Наик. – В бытность охотником Черных джунглей я именно так с ними и обходился. Дуплетом в глотку – и кончен разговор.

– После такого замечательного выстрела мы просто обязаны присудить тебе высокое звание, – изрек португалец.

– Какое? Истребителя крокодилов? Знаешь, Янес, я, пожалуй, откажусь, – со смехом ответил Тремаль-Наик.

– Крокодилами пусть занимаются даяки, это их вотчина.

– Тогда что?

– Ты назначаешься главным охотником нашей экспедиции.

– Идет.

Баркас вновь содрогнулся и закрутился на месте.

– Ну что? Идем ко дну? – деловито спросил Янес.

– Непохоже, – покачал головой Тремаль-Наик.

– А пора бы, – сказал Сандокан. – Мы чересчур удалились от острова. Четыре часа прошло.

– Пробежимся по лесу и легко вернемся обратно, – попытался подбодрить друга Янес.

Судно продолжало кружиться и раскачиваться. Гавиаловые крокодилы вносили свою лепту, беспорядочно ползая по палубе. Треклятые твари будто взбесились. Они метались от левого борта к правому, нарушая и без того хрупкое равновесие.

– Поганцы определенно вознамерились нас утопить, – буркнул португалец. – Эй, Каммамури, стрельни-ка и ты.

– Слушаюсь, господин.

– Присоединяйся, Сандокан. Сейчас крокодилы для нас опаснее всех даяков Борнео – и морских, и лесных.

– Что ж, если тебе это доставит удовольствие, я готов.

– Удовольствие?! Речь о спасении наших драгоценных шкур, дружище. Стреляйте, пока баркас не развалился на кусочки и мы не отправились на корм чудовищам.

Судно, в очередной раз ударившись о какой-то подводный камень, неторопливо двинулось вниз по реке. Течение явно замедлилось из-за прилива, который в экваториальных широтах нередко ощущается даже за сотню миль от устья. Баркас угрожающе раскачивался: перепуганные крокодилы сновали по палубе, чувствуя себя в западне. Неразумные, как и их африканские и американские сородичи, они ползали вокруг трубы, не в силах