мягкий цветочный аромат. — У тебя есть то, что я хочу.

Виттория поднимает голову и смотрит на меня, наши лица оказываются на расстоянии дюйма друг от друга. Почувствовав ее дыхание на моем рту, я испытываю сильное желание поцеловать ее.

— Что у меня есть? — спрашивает она.

Я ловлю ее взгляд и теряюсь в ее карих глазах, полных уязвимости. — Твоя невинность.

Она опускает взгляд к моей груди. — Ты мог бы просто взять ее.

Несмотря на то, что она не смотрит на меня, я качаю головой. — Мне нравится знать, что мою жену никогда не трогал другой мужчина.

Она зажала нижнюю губу между зубами, а затем снова посмотрела на меня. Подняв руку к ее рту, я освобождаю ее губу и провожу подушечкой большого пальца по выемке, оставленной ее зубами.

Никаких поцелуев.

Черт.

Это единственное, о чем она меня попросила, и я намерен уважать ее просьбу.

Делаю шаг назад и провожаю взглядом ее голые руки, на которых к старым синякам прибавились новые.

Гнев взрывается в моей груди, и на мгновение я думаю о том, чтобы взять Джорджио за другую руку.

Я поднимаю руку к ее бицепсу и провожу пальцами по фиолетовым и коричневым отметинам. — Сегодня я разобрался с Джорджио, и он больше никогда к тебе не прикоснется. — Когда ее глаза расширяются, а губы подрагивают, я говорю: — Не надо его прикрывать. Я позволил тебе солгать мне однажды, когда ты сказала, что ты неуклюжая. Второй раз я этого не потерплю.

Когда мои глаза встречаются с ее глазами, она кивает, прежде чем спросить: — Ты убил его?

Я качаю головой. — Пока нет.

Не желая вдаваться в ужасающие факты, я поворачиваюсь и начинаю расстегивать жилет. — Я иду в душ. Переоденься из платья в пижаму.

Я вынимаю из-за спины оружие и кладу его в прикроватный ящик, где смогу легко добраться до него ночью.

Поскольку она богобоязненная женщина, я знаю, что Виттория не попытается меня убить.

— А...

Я смотрю на нее и поднимаю бровь. — Ты будешь спать в одной постели со мной. Это не обсуждается.

— Дело не в этом. — Она обхватывает себя руками. — У меня нет ничего подходящего для брачной ночи.

Уголок моего рта приподнимается, и я иду в гардеробную, снимаю с вешалки одну из своих футболок и протягиваю ей. — Надень ее.

Ее брови сходятся вместе, когда она берет ее у меня. — Твою футболку?

— Да. Я хочу, чтобы ты спала в моих футболках, — объясняю я ей.

— Оу... хорошо.

— Только в рубашке, Виттория. Больше ничего не надевай, — приказываю я, прежде чем схватить пару треников и пройти в ванную, чтобы принять душ и вернуться к своей невинному маленькому олененку.

 

Глава 13

 

Тори

 

Я как можно быстрее переодеваюсь из платья в футболку Анджело.

Я чувствую его лесной запах, исходящий от футболки и от этого у меня в животе порхают бабочки.

От того, что мне не разрешают носить нижнее белье, я нервничаю еще больше.

До сих пор Анджело относился ко мне с пониманием, и я стараюсь сосредоточиться на этом, а не на том, каким опасным человеком его все знают.

Такие мужчины, как он, привыкли брать все, что хотят, и не заботиться о чувствах других людей, но он хотя бы пытается. Я очень благодарна ему за это.

Он даже обнял меня, и я должна признать, что это помогло мне немного успокоить нервы.

Но моя тревога снова возрастает, потому что, как только он выйдет из ванной, мы, вероятно, займемся сексом.

Святое дерьмо.

Я прижимаю руку к животу, который будто скручивается в тугой канат, и смотрю на кровать, застеленную безупречно белыми простынями.

Как ему удается поддерживать такую чистоту?

Боже, Тори. Ты собираешься лишиться девственности, а думаешь о простынях.

Сегодня вечером я буду обнажена перед мужчиной. В первый раз.

Мое сердцебиение ускоряется в миллионный раз за сегодня, и меня пробирает дрожь.

Я поворачиваюсь спиной к кровати, и мои глаза встречаются с Анджело, который прислонился плечом к дверному косяку, его взгляд сосредоточен на мне.

Матерь Божья.

На нем только черные треники.

Я ошеломленно смотрю на его голую грудь, покрытую татуировками. Ангел, протягивающий руку к дьяволу, окружен пулями, нарисованными на его коже.

От этого зрелища у меня по позвоночнику пробегает дрожь.

Анджело отталкивается от дверного косяка и медленно идет ко мне, его шаги кажутся хищными, как будто он охотится на меня.

Мгновенно мое дыхание учащается, и оно переходит в неглубокие выдохи.

Под его золотистой кожей проступают мышцы, а вены, бегущие по рукам, заставляют мой живот сжиматься от ощущения, которого я никогда раньше не испытывала.

Анджело останавливается в дюйме от меня, и я чувствую свежий аромат его геля для душа. Капля воды падает с его влажных волос и стекает по груди, исчезая лишь в поясе его низко висящих треников.

Я слишком остро ощущаю доминирование его темной ауры и тяжело сглатываю, когда поднимаю глаза к его лицу. Золотые искорки в его янтарных радужках горят, как пламя, и я чувствую жар на своей коже.

Когда он поднимает руку к моему лицу, я непроизвольно вздрагиваю, и от этого его глаза сужаются.

— Прости, — шепчу я, прежде чем мой язык выныривает, чтобы смочить пересохшие губы.

Его ладонь прижимается к моей щеке, и он наклоняется, пока я не чувствую, как его чисто выбритая челюсть прижимается к моей.

— Сделай глубокий вдох, piccola ceviatta. Я не хочу, чтобы ты потеряла сознание на мне, — приказывает он, его голос звучит как раскаты грома.

Я делаю то, что мне говорят, но, поскольку мое беспокойство грозит выйти из-под контроля, это не слишком помогает.

Когда Анджело отступает на несколько сантиметров, мои глаза встречаются с его глазами, и я спрашиваю: — Это будет больно?

Его большой палец проводит по моей нижней губе, прежде чем он говорит: — Не знаю. У всех по-разному. — Его взгляд опускается к моему рту, и он снова проводит подушечкой пальца по моей губе. — Я сделаю так, чтобы тебе было максимально комфортно, прежде чем лишу тебя девственности.

Да, не думаю, что это возможно.

Его глаза становятся все темнее, когда он говорит: — Насчет твоего правила «не целоваться». Это касается только твоего рта?

Когда я киваю, он шепчет: — Спасибо, блять.

Он снова опускает голову, и когда я чувствую, как его губы касаются моей челюсти, по коже пробегают мурашки.

Я даже не осознаю, что делаю, когда хватаюсь за его бицепсы, но когда тепло его кожи согревает мои ладони, мурашки распространяются по моим внутренностям.

Анджело издает рык, но в нем нет угрозы. Наоборот, он, кажется, доволен тем, что я прикасаюсь к нему.

Внезапно его рот нащупывает мой бешеный пульс, а зубы