Обеденный зал подводного дворца навевал на мысли о работе эксцентричного дизайнера. Из-под овального каменного стола выползали каменные щупальца осьминога, заменяющего столу ножки. Стулья были выполнены в виде морских коньков – верхняя половинка туловища служила спинкой, а нижняя, изогнутая ступенькой, сиденьем. В потолке зияла дыра, сквозь которую внутрь проникали рассеянные солнечные лучи, но это был не единственный источник освещения. По всему периметру зала на стенах висели закрытые круглые аквариумы, в которых мельтешили светящиеся зеленые, голубые и золотые рыбки.

За столом помимо нас с Арианой и ее матери Лораны, красивой печальной русалки типажа Николь Кидман, собралось русалок двадцать. Десяток советников, как пояснила принцесса, новый муж Лораны Валентир и гости, местные знаменитости – музыканты, поэты, философы, скульпторы и архитекторы. На меня никто особого внимания не обращал: Валентир не сводил глаз с королевы, советники были заняты обсуждением предстоящих выборов, гости беседовали на околокультурные темы. Впрочем, в этом не было ничего удивительного. Ариана представила меня своей подругой из клуба плетения водорослей, и окружающие мигом утратили ко мне интерес.

«А то они тебе поесть толком не дадут, засыплют вопросами о жизни на суше. А уж если узнают о том, что ты волшебница, можешь даже не рассчитывать сегодня вернуться домой: привлекут к массе работ на благо королевства, с которыми сами справиться не могут!» – пояснила принцесса. Да уж, учитывая, что во всем океане не найти ни одного мага, меня могут отсюда не выпустить во веки вечные. Да и мне справиться с полчищами решительно настроенных русалок, желающих заточить меня в морской пучине, будет весьма проблематично даже с помощью магии. Так что условия хитроумной и благосклонно настроенной ко мне Арианы я приняла с радостью и проследовала за ней к концу стола, где мы разместились в стороне от собравшихся, стремившихся сесть поближе к правительнице.

Благодаря этой нехитрой уловке принцесса была целиком и полностью занята мной – вполголоса расспрашивала о жизни на земле, о тонкостях магии, сообщала какие-то интересные сведения о своем народе и поясняла, что лежит на тарелках, настойчиво агитируя меня попробовать все сразу. Я же думала о том, как бы сбежать отсюда по-тихому и наколдовать себе что-нибудь более съедобное и менее экзотическое.

Морская кухня, как я и предполагала, не блистала разнообразием русской, вкусом итальянской, изысканностью французской и сытностью украинской кухонь. Наивно было бы предполагать в ней наличие румяных пирожков, хрустящей курочки, сочных шашлычков и аппетитных пампушек. Горячие супчики, салаты под соусом, блюда из мяса и птицы, а также вся палитра десертов для обитателей океана были чем-то вроде олимпийской амброзии – пищи столь же божественной, сколь недоступной. Впрочем, и в местной кухне существовали такие блюда, о которых люди даже и не подозревали. Помимо рыбы, крабов, кальмаров, мидий, лобстеров, омаров и креветок, которые здесь потребляли в сыром, слабосоленом, в морской воде, виде, и почти десяток видов водорослей, шедших в качестве закусок и гарниров, на королевском столе красовались несколько деликатесных блюд: мясо черепахи, акульи плавники, раковые шейки. Было и подобие салата: на листы морской капусты было выложено ассорти из морепродуктов, и местный десерт: редчайшая сахарная водоросль нежно-розового цвета, по вкусу похожая на размоченную в соленой воде сахарную вату. А вот напитков за столом предусмотрено не было. Отметив это, я с удивлением поняла, что за время пребывания в море жажда ни разу не напомнила о себе: то ли во время дыхания я поглощала достаточно соленой водицы, то ли морским жителям, к коим я временно примкнула, понятие жажды было незнакомо в принципе.

Пока Ариана с аппетитом поглощала креветки, я уныло погоняла по блюду лист морской капусты, решив, что после ужина укроюсь от русалочьих глаз и попробую наколдовать себе кусочек пиццы «Гавайя» и салат «Цезарь». Предварительно сообразив, как бы полакомиться пиццей с хрустящей корочкой на глубине сотни метров и не залить салат морской водицей.

Но исполнить загаданное мне не удалось. Сразу же после ужина Ариана потащила меня к себе в комнату, где сменила черный хвост на мерцающий лиловый для танцев, а меня попыталась запихнуть в узкий, расшитый жемчугом хвост. На что я категорически воспротивилась, заявив, что мне и в прежнем хвосте неплохо, русалка покачала головой, возразив, что модные девушки хвосты меняют трижды на дню и уж тем более не появляются в элегантном вечернем хвосте на молодежной вечеринке – это плохой тон. Я вздохнула и представила, как мой нынешний хвост превращается в хвост, подобающий морской дискотеке. Представлялось туго.

Поэтому вместо хвоста на мне появилась озорная пляжная юбчонка в стиле магазина «Дикая орхидея» с арбузным рисунком и такой же лиф. Ариана восхищенно взвизгнула и умоляла подарить ей такой же – для тайных свиданий со своим возлюбленным. Наивная русалочка была уверена, что это что-то вроде ночной пижамы. Со второй попытки я наколдовала хвост из золотых чешуек, больше похожий на кольчугу, который привел меня в ужас, а принцессу – в ужас и восторг одновременно. Ариана страшно расстроилась, что я буду выглядеть лучше, чем она. Пришлось и золотой хвост оставить ей в подарок, предварительно сменив его на третий вариант – в меру скромный, чтобы не затмевать принцессу, и в меру нарядный для тусовки молодых русалок – алый хвост из латекса и такой же топик, в которых я чувствовала себя Бритни Спирс в клипе «Ops! I Did It Again». В таком странном виде, с одобрения Арианы, я и отправилась на первую в своей жизни морскую дискотеку.

Выплыв из дворца, я с удивлением заметила, что вода поменяла цвет и теперь была не бирюзовой, а сиреневой. Услышав мой вопрос, принцесса очень удивилась. Выяснилось, что у русалов не было известной нам системы минут, часов, дней и месяцев. Года они еще как-то условно разделяли, а вот с остальным было сложнее. Сутки (их называли полноводием) делились на время светлой и темной воды, а в качестве ориентира использовали оттенки воды – девять оттенков на каждый отрезок времени светлого периода и три для темного. Розовый, сиреневый и небесный соответствовали утренним часам, бирюзовый, аквамариновый и изумрудный – дневным, янтарный, рубиновый и сапфиро-голубым – вечерним. Различным периодам ночи соответствовали фиолетовый, черный и жемчужно-серый отсыпки. Причем звучало это необыкновенно поэтично: время бирюзовой воды, время сапфировой воды и так далее. Это ж какое острое зрение нужно иметь, чтобы так ясно различать оттенки воды, в то время как человек видит океан исключительно в зеленовато-голубом цвете!

Я попыталась сравнить количество утренних, дневных и вечерних часов с оттенками воды и пришла к выводу, что розовый примерно соответствует шести-семи часам, сиреневый – восьми-девяти, голубой – десяти-одиннадцати и так далее. Таким образом, два земных дневных часа примерно равнялись одному светлому цветовому периоду, а темные периоды, похоже, были неравноценными и длились от одного до пяти часов. Я попала сюда во время бирюзовой воды, провела во дворце период аквамариновой и сиреневой воды, а дискотека начиналась с того момента, как море меняло цвет на оранжевый.

Шумное ущелье находилось в стороне от города. Чтобы попасть туда, нам пришлось проделать путь в два раза меньший, нежели от места моего приводнения до королевского дворца. Но поскольку в тот раз я висела мертвым грузом на руке русалки, а теперь мне пришлось самостоятельно шевелить хвостом, дорога отняла у нас вдвое больше времени. Причем, когда впереди послышался рев музыки и показались живописные подводные горы, где в одной из пещер и расположился местный ночной клуб, я уже вымоталась до такой степени, что никакие танцы мне уже были не нужны. Ариана же, ничуть не запыхавшись, плавно шевелила хвостиком и поправляла растрепавшуюся в воде прическу.