Высокий, широкоплечий, хорошо сложенный, Реджиналд выглядел очень привлекательно и нравился Кимберли все сильнее. Ей хотелось запустить пальцы в его густые волосы, дотронуться до его волевого подбородка.

Изнывая от странных желаний, с которыми вела жесточайшую борьбу, Кимберли пыталась убедить себя, что влюблена по-настоящему только в Дэниела, но не могла даже представить его себе. Он расплывался в ее воображении и превращался в насмешливого умного мужчину, с которым она сейчас ужинала.

Столовая освещалась только свечами, и в их неверном свете Кимберли успокоилась и вскоре даже почувствовала вкус поглощаемых ею блюд. Присутствие Реджиналда ее уже не стесняло. Наоборот, ей стало хорошо и спокойно.

Но все хорошее имеет тенденцию быстро заканчиваться. Подошел к концу и ужин. Реджиналд вызвался проводить Кимберли. Она шла ни жива ни мертва, двигаясь на ватных ногах и думая только об одном, что сказать в ответ сопровождающему ее мужчине, если он пожелает зайти в ее апартаменты. Но Реджиналд остановился у дверей ее спальни и, пожелав спокойной ночи, быстро зашагал обратно.

Оставшись один, Реджиналд принялся размышлять о девушке. Он ни словом не обмолвился об их первой встрече на канале Риджентс. Кимберли тоже о ней не упоминала. Возможно, не помнила о ней.

Накануне того дня Реджиналд долго беседовал с юристами и принял наследство, которое его тяготило. Чтобы немного развеяться, он и предпринял тот странный для него шаг — отправился покататься на речном трамвайчике. На трамвайчике плыла целая группа людей, которая, по-видимому, отправлялась на пикник. Среди них была девушка, которая привлекла его внимание. Он выделил ее среди других пассажиров даже не за красивую внешность — девушка была на редкость привлекательна, — а поразился мучительной зависти в ее глазах. Она с такой тоской наблюдала за каким-то хлыщом, который увивался вокруг другой, что Реджиналд пожалел бедняжку. Он специально завел разговор о сходстве Амстердама и того английского квартала, мимо которого они проплывали. Но девушка не проявила к его словам никакого интереса.

Поступок Кимберли в зоопарке проявил совсем другие черты ее характера, которые с трудом можно было предположить в страдающем мышонке. В риелторском агентстве, куда он обратился за советом насчет замка, она его просто избила. Все это привело его к мысли, что девушка — одна из тех импульсивных взбалмошных особ, с которыми он никогда не любил иметь дело. Такой была Кристин, но только ей одной он прощал эти качества. Прагматичный ум Реджиналда требовал четкости и определенности во всем.

И вот она снова появилась перед ним здесь, в замке. Реджиналд не очень-то поверил сочиненной ею сказочке о странном принятии на работу. Не поверил и в легенду о ее увольнении из риелторского агентства.

Что-то здесь не так, размышлял он. Ему нравилось мягкое очарование Кимберли, но проглядывающее в ней упрямство сводило на нет приятное впечатление. Кимберли словно хотела кому-то что-то доказать. В ней была тайна. А Реджиналд не любил загадок. Еще в юности путь его был предопределен. Сын и внук банкира, он собирался выбрать наследственную стезю в жизни, а сухая магия денег и цифр плохо сочеталась с романтическими историями.

Ладно, сказал себе Реджиналд. Завтра приедет Кристин и с Кимберли будет покончено. Он отправит ее восвояси.

Войдя в свои апартаменты, Кимберли без сил опустилась на кровать. Охватившее ее непостижимое чувство к Реджиналду может закончиться только одним — разочарованием. Почему она все время попадает в глупое положение? У нее есть цель — сделать карьеру, так почему она то мечтает о каком-то Дэниеле, то предается желанию любить Реджиналда. В своей глупости она даже дошла до того, что стала, как ее мать, мечтать о замужестве. Как мог такой бред вообще прийти ей в голову? И еще эти странные сны наяву?

Немного поплакав над глупостью, которая неожиданно с ней приключилась, Кимберли долго лежала без сна, придумывая радикальные методы излечения. Сначала она хотела отправиться в спальню Реджиналда и заявить ему, что завтра утром уезжает, но, представив его удивление, когда она среди ночи явится к нему со своим глупым сообщением об отъезде, которое вполне может подождать до утра, Кимберли отказалась от этой затеи.

Она еще некоторое время размышляла, что ей стоит предпринять, но ничего путного в голову не пришло, и она заснула.

На следующий день приехала Кристин. Со всем вновь прибывшим обществом Кимберли столкнулась за завтраком. Ей не пришлось долго ломать голову, чтобы определить, кто из сидящих за столом женщин Кристин. Она оказалась именно такой, какой представляла ее Кимберли, — высокой, красивой и самоуверенной особой. Они с Реджиналдом даже были немного похожи между собой, только вместо спокойной уверенности Реджиналда она производила впечатление капризного взбалмошного человека. Женская половина свиты пассии Реджиналда подбиралась, видимо, по строгому критерию: внешность их должна быть приятной, но маловыразительной. Такой фон позволял Кристин выглядеть подлинной королевой. Она бросила мимолетный взгляд на Кимберли, и та сразу поняла, что Кристин ее возненавидела. Видимо, Кристин нашла меня красивой, решила Кимберли, а ее властная натура не терпит наличия вблизи себя хорошеньких женщин.

Самой Кимберли и в голову бы не пришло сравнивать их внешность. Черные — в отличие от Реджиналда — миндалевидные глаза Кристин под тонкими летящими к вискам бровями и пухлые губы, напоминающие сочную вишню, сразу приковывали к ней взгляд, чего нельзя было сказать про светлые, почти серебряные, волосы Кимберли и ее светло-серые глаза. При виде этого дивного экзотического цветка с тонкими трепещущими ноздрями точеного носа у Кимберли перехватило дыхание. Если она, женщина, так отреагировала на красоту Кристин, то что говорить о мужчинах? Мои шансы занять место Кристин в жизни Реджиналда равны не только нулю, а выражаются отрицательным числом, с тоской подумала она.

— Наконец соизволили прийти! Кофе совсем остыл. Сварите другой, — обратилась Кристин к Кимберли.

Кимберли вздрогнула от звука резкого крикливого голоса, которым говорила с ней красавица. Очарование испарилось.

— Я не умею готовить кофе. С утра пью чай. Извините. — С этими словами Кимберли подошла к буфету, положила себе на тарелку яичницу, отметив про себя, что Реджиналд, видимо, настоял на своем варианте завтрака, и села за стол.

Кристин капризно надула губки.

— Никогда не знала, что в Англии прислуга завтракает за одним столом с хозяевами и гостями.

Первым порывом Кимберли было встать и уйти.

— Сиди, — услышала она чей-то тихий певучий голос. — Ты здесь по праву.

Кимберли даже оглянулась — настолько явственно прозвучали слова, но все сидящие за столом молчали. Никто ничего не говорил. Значит, у меня уже слуховые галлюцинации, мелькнуло в голове Кимберли, но ее воля таинственным образом подчинилась приказу невидимой женщины. Оставить без внимания реплику Кристин Кимберли уже не могла. Ее рот открылся, и Кимберли с ужасом услышала, что она спокойно, с оттенком сочувствия интересуется у Кристин: